Этап II. ВОПРОСЫ ВЕДУЩИЕ К СЕБЕ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 21. Сценарии Божьи

Я хочу больше рассказать об Индии, о моей духовной практике и том чудесном периоде времени, без которого я не стала бы той, кем стала. Моя первая поездка в Индию была в 2008 году, и я уже два года активно практиковала медитацию. Мы с небольшой группой прилетели в Дели, чтобы перед Днем рождения Мастера, из-за которого мы прибыли сюда, немного попутешествовать по стране. Кроме всего прочего, это еще был и самый первый длинный перелет в моей жизни. Уставшие, но счастливые, в 4 утра мы вышли из аэропорта Дели.

Поначалу я даже не поверила, что так может быть: воздух был горячим и влажным, как в сауне, и это была ночь. Мой муж жалостливо посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: «М-м-м… тепленько». Наш гидпереводчик показал нехитрую технику, он стал перед нами и произнес: «Если пот начинает течь вам в глаза, вы должны сделать следующее, — он указательным пальцем провел справа налево по лбу, как если бы смахнул с него воду. — Вот и все, что вы можете сделать, — улыбнулся он. — Просто не обращайте внимания». Этот совет помогал мне всю поездку, потому что утро и последовавший за ним день были по-настоящему жаркими.

Индия удивила своими красками и ароматами, множеством храмов; воздух был пропитан благовониями, еда пахла специями и была такой острой, что лично я не разбирала ее вкуса. Раньше я читала и слышала об этом, но была уверена, что рассказчики все слишком преувеличивали.

Мы пробыли несколько дней в Дели, посетили основные достопримечательности, древние храмы и отправились на север страны. Первый священный город, который мы посетили, был Вриндаван, город Кришны.

Даршан от Деви перед длинным путишествием по Индии

Мы прибыли сюда, чтобы посетить Шри Кришна Баларам Мандир — храм Международного общества сознания Кришны. Это место паломничества для вайшнавов, последователей Бога Вишну. Мы были там не из любви к богу Кришне, а потому что Вриндаван находился прямо на нашем Пути.

В нашей практике нас учили, что бог трансцендентен, что он Ничто, поэтому те, кто исследовал Бога как личность, нам казались детьми. Все эти рассказы про космологию, лилы Богов тогда мне казались байками и пережитками, потому что все это была она — религия. Религия для начинающих.

Настоящий же духовный соискатель будет искать Бога исключительно в практиках, и как же здесь без йоги? И так как Бог — ничто, а ничто уму сложно представить, то мы медитировали на Божественный Свет в своем сердце. Соответственно, данный храмовый объект не представлял для нас никакой ценности, мы-то ехали к тому, кто достиг и кто раздает Wi-Fi спектра «ничто», чтобы получить состояние и самому им стать. Тогда я еще слабо разбиралась в таких понятиях, как реализация, освобождение, просветление, вознесение… Для меня это были синонимы.

Дорогой друг, чтобы немного погрузить тебя в знания, собранные Ирой на тот момент, я расскажу тебе, кому же принадлежал и кому посвящался данный Храм.

В индуизме, как и во многих других традициях, Бог, а он и есть сам Процесс Жизни, был Триедин: Начало, Поддержание и Завершение.

В индоевропейской традиции и буддизме — это Тримурти: Брахма — Создатель, Вишну — Хранитель и Шива — Разрушитель; у славян это Сварога (творение), Перун (закон Прави) и Святовит (свет) или Сварог, Род, Велес. Это скандинавская триада — Один — Тор — Фрейр и кельтская Езус — Таранис — Тевтат.

Вишну опускался в Матрицу нашей материальной жизни и жил в физическом теле, эти воплощения называются маха-аватары. Это делается для того, чтобы изнутри своего Творения прописать новые фракталы, видоизменяя и внося новые коды в реальность.

Первые четыре маха-аватары появились в Сатья-югу (первую из четырех эпох, в индуистском цикле времени). Это были рыба, черепаха, вепрь и, наконец, Нарасимха — чудовище с телом человека и головой льва. Следующие три аватары снизошли в Трета-югу, один из них был Рамой, другой, в восьмое воплощение в Двапараюгу, Кришной, и девятое в Кали-югу, Гаутамой Буддой.

Предсказано, что десятая аватара появится в конце настоящей эпохи Кали-юги. По этим воплощениям можно прямо проследить такую себе вселенскую эволюцию по Дарвину. Вероятно, так оно и есть! Чтобы перевести мир из уровня на уровень, необходима или перезарузка, как в случае с потопом, или ввод новых кодов и данных в больших объемах, как это было с Кришной и Буддой.

Ради интереса могу напомнить, что первое воплощение Вишну было в аватаре Матсья — он стал рыбой, чтобы спасти, согласно Пуранам, царя древних дравидов. Ману был приверженец Вишну, за что Вишну сказал ему, что скоро произойдет потоп, который будет продолжаться семь дней и уничтожит все живое. Вишну объяснил Ману, что он должен собрать и посадить в лодку все сорта растений и все виды животных, чтобы спасти их вместе с собой.

Вишну спасает первочеловека, так Пураны называют Ману, прародителя новой человеческой расы. Подобно ветхозаветному Ною, Ману избран на роль первочеловека как великий праведник во времена всеобщего греха. Приводятся различные версии потопа. Пуранические сказания говорят, что кроме Ману также были спасены семь божественных риши, к которым я еще вернусь позже, вместе с их женами, благодаря чему мир позже снова был заселен людьми.

Вишну не раз спасал мир, ибо сам Бог приходит тогда, когда приходит нужное Время. Из последних аватар многим известны такие воплощения Вишну, как бог Рама, кто же не читал божественную «Рамаяму», трогательный эпос о сложной истории любви между ним и его женой Ситой? О том, как демон Равана похитил несчастную и держал на Шри-Ланке. Как отважный Хануман помогал своему Богу, и как народ не смог принять свою царицу после такого позора, так как не верил, что за все это время поганец Равана так и не прикоснулся к ней. Ну, как же? Он же злодей! Откуда у Асуров благородство?

Кстати, что-то похожее я наблюдала в сюжетах наших сказок, когда Иван отправлялся освободить из плена свою Прекрасную и Премудрую суженую, он сражался с неким чудовищем, усаживал на белого коня свою возлюбленную и победителем возвращался домой. И на этом, как правило, наши сказки заканчивались. Хотите расскажу, что было потом?

Я десятки, а может, и сотни раз, видела это в поле, в личных работах моих клиентов. Расскажу вам продолжение сказки, как все было. Вернулся Иван победителем, отпраздновали, но молва... У народа языки худые. В глаза Ивану никто не говорит то, что думает, потому что он их герой и само чудище победил, а значит, небезопасно с ним конфликтовать.

Но Иван о молве знает, но молчит. Прекрасная и Премудрая детей ему рожает, а Иван с горя начинает побухивать и искоса на детей своих поглядывать. А где гарантия, что изверг ее не трогал? И что, если семя его живучее и могло в женском лоне ждать своего времени очень долго? И что, если его сын — не его сын? А дочь? Здесь и так понятно, вся в мать… Вот так, на таких мыслях и сомнениях, на человеческих склоках и домысливании и прописывались наши судьбы. Сыновья без отцов и дочери, повторяющие судьбу своей матери. Иван смог чудовище победить, но не злые языки народа своего.

Возвращаемся в Индию. Дабы компенсировать все страдания своей Лакшми, его неотделимой женской ипостаси, в следующем аватаре Вишну пришел Кришной со своей Радхой. Это уже была совсем другая история, вот тут Бог завернул так завернул наши любовные сценарии!

В этот раз он решил, что у него будут тысячи жен, но его главной любовью всегда оставалась Радха. Мало того, что она почему-то была пастушкой, так она была еще и замужем. Кришна женился на 16 тысячах принцесс, потому что освободил их от демона Наракасуры, и как настоящий джентльмен должен был предоставить им социальный статус. Сто восемь его других жен имеют свои истории, и только на Радхе он женился по любви, вернее, не женился, они провели тайный обряд, но, увы, Кришне все равно пришлось оставить Радху, чтобы стать королем…

Мне кажется, такой себе апгрейд предыдущего сценария, а может, в Кришне остались сегменты программ Рамы. Это скорее информация для размышления. Но даже в то время, когда Кришна и Радха были вместе, он так и не оставил свою игру на флейте. Он часто приходил на берег озера Гокуле и настолько виртуозно играл, что его моментально окружали гопии, девушки-пастушки, они бросали все свои дела, танцевали вокруг него и восхищались его красотой.

Кришна имел шестнадцать тысяч и сто восемь жен, многие из них были царевнами. Кстати, кожа у Кришны была синего цвета, а глаза миндалевидной формы, именно таких существ с Сириуса я видела позже, когда добралась до исследования видов и форм живых существ нашей Вселенной. Вся Вселенная жаждала Кришну, он же жаждал только ее, Радху.

Зачем Господь прописал нам такие сценарии, сложно судить, Он сам создавал правила, и когда приходило время, сам же их разрушал.

Есть еще версия о том, что так Всевышний показал нам свое могущество, ибо умел создавать, а вернее — клонировать себя и жить в своих замках со своими женами. Может, и правда, так были засеяны семена новых программ. Так как Кришна оставил после себя многочисленное потомство, так как каждая родила ему по десять детей, и в итоге общее количество жен, детей, внуков и даже правнуков доходило до миллиона! Это и есть люди «голубых» кровей. Кришна считается не просто аватарой Вишну, а верховной формой Бога и источником всех аватар, того, кого у славян называют Крышень — око Богов, первичный свет Ра, первородный сын, небесный пастух.

Ну, прямо история про Иисуса.

Но… так или иначе, на Землю опустили фрактал многоженства и невозможности полностью получить того, кто является твоей второй половинкой.

И если честно, мне непонятно, почему же они так и не поженились?

Именно эту программу мне в своей Атмалогии удастся переписать, когда станет очевидным, что мы проживаем не только личную и родовую карму, но и карму ПервоКодов.

Вернуться к оглавлению

Глава 22. Вриндаван и Тадж Махал

Ну что ж, это было лирическое отступление относительно моих трудов по систематизации различных, на первый взгляд, отличных друг от друга, традиций, но при более тщательном рассмотрении их очевидное совпадение начинает становиться фактами, а не домыслами. Конечно же, есть некоторые неточности, но они скорее походят на дополнения друг друга.

Я много читала про ашрамы, индийские храмы и слышала рассказы регулярно ездивших в Индию и посещавших данные объекты. И, если честно, в глубине своего сердца я немного сомневалась, что переступив порог данных архитектурных комплексов, ты вдруг почувствуешь особенную атмосферу.

Вместе с группой мы переступили порог Вриндаванского храма. Его пол, стены, лавки, арки — все было сделано из мрамора. Я чувствовала себя скорее туристкой, нежели тем, для кого это может иметь хоть какое-то значение. Через время я почувствовала, как по моему телу растекается мягкая энергия. Я думала, что это результат переезда, усталости, а еще достаточно плотного густого воздуха, наполненного ароматами благовоний.

Под музыку, исходящую от мриданги, звонких колокольчиков и катарал, мягкий мужской голос пел Маха-мантру «Харе Кришна».

«Харе Рама Харе Рама, Рама Рама Харе Харе, Харе Кришна Харе Кришна, Кришна Кришна Харе Харе…»

Слова стали звучать как будто эхом, как в замедленной съемке я наблюдала со стороны, как я не иду, а буквально скольжу по полу храма, а из моих глаз покатились маслянистые слезы.

С этим состоянием я познакомилась однажды в Веденском монастыре Киева. Мы пришли поглазеть на икону Пресвятой Богородицы «Призри на смирение», она буквально отпечаталась на стекле, которое ее закрывало, что считалось чудом. Скажу честно, что тогда в храм нас привело не почитание святынь, а обычное любопытство. Когда в толпе людей появилось небольшое окно и я смогла подойти к иконе, из моих глаз покатились вот такие же слезы. Это не слезы в чистом виде — они были как масло, как гель, очень похожий на легкий глицерин, который обладал приятным, нежным, слегка уловимым вкусом. Тогда у меня кроме этих слез ничего необычного не было, сейчас же я буквально пребывала вне тела.

Мне казалось, что чьи-то любящие мягкие руки аккуратно поворачивают мою голову в сторону изваяния танцующих Радхи и Кришны, а затем на мраморную фигуру тогда еще мне неизвестного Свами Шрилы Прабхупады. Мое тело двигалось само, как будто оно хорошо знало это место, оно остановилось возле самадхи Бхактиведанты у его маха-дхам (отпечаток стоп). Голова закружилась, мое тело стало буквально сотрясаться в конвульсиях блаженства и радости, мой ум испугался, и я умоляюще посмотрела на нашего проводника, к тому времени меня уже стали обступать люди.

Наш проводник кивнул мне, что мол, все нормально, такое случается и, доверяя ему, я перестала пытаться сопротивляться и контролировать то, что накрыло меня волной. Я не знаю, сколько это длилось, муж говорил, что мое лицо сияло и на нем отражалось блаженство. Это длилось около минуты, но для меня это была вечность.

Постепенно реальность, ее звуки, ароматы стали возвращать меня обратно. Люди, которые только что смотрели на меня с восхищением, быстро потеряли ко мне интерес и разошлись по своим делам.

— Что это было? — спросила я у нашего гида.

— Это была ананда — духовный экстаз, ты прикоснулась к Богу! В будущем я еще не раз испытывала подобное состояние, каждый раз оно наступало внезапно, в нем растворялось все: реальность, мой ум и даже я сама. Это становилось возможным в местах силы, в поле моего Мастера. Его нельзя было вызвать искусственным способом или научиться попадать в него самостоятельно. Наверное, единственной закономерностью из всех мной замеченных было одно — это наступало тогда и там, где я этого абсолютно не ждала: в различных местах силы, в Синайском монастыре Святой Екатерины, в чистом поле на Юге Индии на ранчо в Ричи, много раз в поле моего Мастера, в гроте Марии Магдалины и Домике Девы Марии в Эфесе…

Как будто соприкасаясь с кем-то или чем-то, что резонировало с моей истинной Сутью на одной частоте, я перепроживала слияние и интеграцию. Границы растворялись, привычная реальность переставала существовать, я попадала в состояние блаженства, в состояние, где я просто была и была всем!

Мне потом расскажут, что Вриндаван буквально заселен теми, кто вот так приезжает, получает свою порцию ананды, переосмысливает жизнь и больше не хочет возвращаться назад.

Нам пришло время возвращаться Домой. Однако куда Домой, мне было уже непонятно. В Индию, к Богу или еще куда? В Индию и к Богу стали тождественными понятиями. Нам сюда!

В конце поездки мы с мужем пообещали друг другу, что перед тем, как все продавать и переезжать в Индию, а мы готовы были с ним это сделать, мы дадим себе год на размышление.

Следующей остановкой стал Тадж Махал, одно из семи чудес света, о которых столько говорили. Но в отличие от Вриндавана данный объект по ощущениям был мертв. И неудивительно, поскольку не все знают, что весь этот большой комплекс — просто могила двух людей. Да, он красивый, величественный, но… мертвый.

Тадж Махал в моих очках

Этот комплекс построил как дань памяти своей жене Шах Джахан. Он хотел, чтобы его возлюбленная, умершая при родах их четырнадцатого ребенка, и после смерти могла наслаждаться его любовью. Девять тысяч квадратных метров, величественная архитектура, идеальная симметрия, прохлада священной реки Ямуна, сад Лунный Свет, по углам четыре минарета…

Красиво, правда? Если бы не одно «но»: после окончания строительства архитекторам повыкалывали глаза, а главным строителям поотрезали кисти, чтобы не смогли больше никому такого добра создать…

Карма Джахана догнала его в той же жизни: он был свергнут собственным сыном, много лет провел в заточении, и в качестве послабления сын позволил в его камере сделать небольшое окно с видом на мавзолей.

Странные все-таки люди, называют чудом то, что мертво, и не считают чудом то, что является живым.

Чем для меня запомнился Тадж Махал, так это тем, что он был битком набит паломниками. У них, оказывается, в это время были какие-то религиозные праздники. Я была в красивом голубом сари, блондинка с длинными волосами, к которой почему-то все хотели прикоснуться. Матери подталкивали ко мне своих детей, некоторые женщины тайком касались меня и убегали, мужчины явно завидовали такой возможности, которая была у женщин и детей, но почтительно сохраняли дистанцию. Позже я еще неоднократно буду становиться феноменом для людей, которые никогда не видели белокурых и белокожих людей.

Я увидела, с каким удивлением и даже ужасом смотрел на меня мальчик лет трех, я улыбнулась и протянула к нему руку, я хотела погладить его, но он испугался и расплакался. Наверное, мы реагировали бы так же, если бы увидели человека с зеленой или голубой кожей. Именно такой мне предстояло стать буквально через 10 минут.

Вдруг из ниоткуда полил теплый густой дождь. Полы всего комплекса были устланы мрамором, который был нагрет жарким солнцем, поэтому дождь сразу превращался в поднимающийся пар. Спрятаться было негде, и я просто прикрыла голову краем сари. Вдруг я увидела во взглядах людей не просто любопытство и интерес, а буквально восхищение, через несколько секунд мне стало понятно, что его вызвало. Мое сари, наспех купленное в одной из местных лавочек, как и многие индийские вещи, было выкрашено дешевым красителем, и через минуту я была мокрой насквозь, а заодно и окрашенной в ярко-голубой цвет. Все волосы, лицо, кожа — все было ярко-голубым, именно в таком виде мне пришлось отправиться в гостиницу через весь город и удивить еще немалое количество индусов. Так что мое первое появление в Индии наверняка для многих из них осталась в памяти как чудо, которое они видели своими глазами.

Вернуться к оглавлению

Глава 23. Благословение Мастера

В течение следующих двух недель мы ни разу не ночевали в одном месте. Наша организация насчитывала порядка 100 ашрамов только в Индии и сотни ашрамов по всему миру, поэтому мы беспрепятственно и достаточно комфортно могли разместиться в любом городе.

Кроме духовных центров, мест силы, мы посещали различные туристические достопримечательности. Но, как ни странно, то, что известно и популярно больше всего, то, что описывается в туристических путеводителях, мне казалось самым пустым.

Поначалу было сложно смириться с жарой, грязью, мухами и антисанитарией их туалетов. Мы покупали воду для питья только в бутылках и только ею чистили зубы, чтобы не подхватить никакую инфекцию.

Большая часть нашего путешествия проходила в маленьком микроавтобусе. Но для дальних поездок необходим был поезд. Индийский поезд — это отдельная история, как индийская пунктуальность, дисциплина, и я бы с радостью посвятила целую главу этому «чуду», но нас еще, дорогой друг, ждет много чего интересного, например, город Ути в Штате Тамил-Наду. Он находится на самой вершине гор Нилгири, в месте где Болливуд, хиндиязычный кинематограф, снимает все свои фильмы, в которых есть ландшафты чайных плантаций, красивые горные пейзажи. Именно в таких местах Бог не кажется тебе чем-то далеким и непонятным, потому что, вдыхая, созерцая всю эту красоту и величие, ты, как никогда, ощущаешь его присутствие.

Наше путешествие длилось уже 10 дней, за это время я научилась верить в чудо. Столько всего прекрасного происходило с нами, мы много раз попадали в различные непростые ситуации, и каждый раз какое-то провидение свыше благополучно все разрешало.

Наш гид, который был в практике уже около 20 лет, уверял нас, что все это — сила нашего Мастера. Что это его благословление и опека для каждого, кто отправился в путешествие для встречи с ним, и что он гарантирует безопасность каждого. Каким-то удивительным образом за всю поездку никто из нас никак не пострадал, не отравился, никого из нас никто не укусил, с нами ничего не случилось, несмотря на многочисленные предупреждения в различных источниках для туристов, которые рискуют путешествовать вот так, как мы, почти автостопом.

После долгого путешествия, которое проходило практически через всю страну, мы прибыли на юг Индии в город Тируппур.

Осознание истинного чуда меня ждало позже. Я знала, что на день рождения Мастера, а это и была цель нашего паломничества, съезжаются практиканты из разных уголков мира, и на праздничных сатсангах, проводимых Мастером, могут присутствовать тысячи человек.

Но я не представляла, как это может быть в реальности! Это был целый город из шатров, навесов и огромных палаток, в котором зданиями из бетона были только туалеты и душевые. Медитационный зал, казалось, не имел конца. Чтобы видеть Мастера, через определенные расстояния были натянуты огромные мультимедийные экраны. Вся организационная работа осуществлялась исключительно волонтерами из практикантов, и я восхищалась тем, как им удалось все организовать.

В том году в Тируппуре было восемьдесят тысяч человек. Восемьдесят тысяч! Всех их нужно было покормить три раза в день, предоставить каждому кровать, душ, туалет, библиотеки, обустроить детские сады… Это было чем-то невероятным, везде работали вентиляторы и, казалось, что они разгоняют не просто воздушные потоки, привнося прохладу в раскаленный воздух красной степи, они развеивают саму благодать. И, конечно же, каждый стремился встретиться с Ним, приблизиться, чтобы иметь возможность прикоснуться… Для этого люди часами выстаивали под палящим солнцем в надежде попасть с очередной группой в коттедж Мастера на аудиенцию.

Многие пересказывали чудесные истории о таких встречах. Одна абхьяси рассказывала, как Мастер пожал ей руку, и она несколько дней пролежала с температурой 38 градусов. Кто-то исцелился от болезни при таком касании, кто-то говорил, как пожаловался Мастеру на то, что его отец болен, и уже через несколько дней тот выздоровел. Я слышала много историй, я верила и не верила в них одновременно, но фактом было одно — все эти люди Его любили, любили по-настоящему всем сердцем, и каждый верил, что его жизнь приобрела смысл и правильный вектор развития. Я слышала, что некоторые практиканты занимались медитацией вот уже несколько лет и ни разу не имели возможности побыть вблизи Мастера.

Я даже немного разочаровалась, потому что год назад мы с мужем провели несколько дней в Москве, в санатории «Клязьма», куда Мастер приехал к нам сам. Нас было порядка пятисот человек, кресло Мастера часто ставили на лужайке у воды, и многие могли получить возможность сидеть практически у его ног. Каким-то чудесным образом мне просто улыбнулся счастливый случай, и я была возле него совсем близко. Я не могла не чувствовать Его Силу, Любовь, исходящую от Него. К тому времени благодаря полевым практикам и году регулярных медитаций я хорошо ощущала различные поля. Более объемного и наполненного любовью поля я еще никогда не ощущала.

На третий день семинара мы услышали, что многие готовятся к каким-то свадьбам. Мы с мужем спросили, что это, и нам ответили, что это возможность для пары получить благословение Мастера. Быстро посовещавшись, мы с мужем решили, что нам оно о-о-очень даже пригодится. Позже оказалось, что перевод был некорректен: благословление предназначалось исключительно для молодоженов, тех, кто только-только вступил в брак. Но, глядя на мои тщательно уложенные волосы в этих непростых военно-полевых условиях, наряд, который мы успели купить за три минуты до закрытия ближайшего супермаркета с единственным отделом одежды, над нами смилостивились.

Оказалось, что мы были первой парой за последние десять лет, для которой сделали это исключение. После сатсанга с Мастером началась праздничная церемония благословления. Он брал ладони мужа и жены в свои руки и, закрыв глаза, что-то делал в тонком плане. То, что это было чем-то непонятным и даже мистическим, было очевидно, так как после этого мы с мужем прожили очень похожие, по нашим совместным описаниям, состояния. Дальше нужно было раздать прасад — освященные Мастером сладости как дары Свыше. Для этого люди подходили к нам с протянутыми ладонями вверх, где правая ладошка накрывала левую, в нее и нужно было вложить частичку прасада. Лица людей сияли, они нас поздравляли и благословляли, казалось, такого количества благодати и искреннего радушия я не чувствовала никогда. А позже всех молодоженов пригласили в коттедж Мастера, и мы еще долго смогли побыть в Его присутствии.

Что меня огорчило в Тируппуре, когда я вспоминала все это? Ведь я так легко получила то, о чем столькие мечтают, и даже не оценила в полной мере такую уникальную возможность. Как часто мы не замечаем, что Бог преподносит нам свои Дары. Как часто недооцениваем и не видим уникальных возможностей.

Я закрыла глаза и поблагодарила Бога постфактум за все, что мне было подарено. И-и-и… Бог меня любит! Мы с мужем смогли попасть на личную аудиенцию к Мастеру — это было очередным чудом в нашей поездке.

Вернуться к оглавлению

Глава 24. Предложи Богу лучшее

Я сидела в Ченнае на бордюре и ждала мужа, который узнавал, как заказать такси в аэропорт. За моими плечами был небольшой рюкзак, в нем было все, что мне нужно: зубная щетка, чистое белье и кепка от солнца. Я позавтракала густым смузи с манго и крутила шкурку от банана, оглядываясь, где мусорник, но в Индии тогда было легче найти слона, чем урну. За мной наблюдал трансвестит, одетый в сари и разукрашенный, как Кришна, и, судя по всему, не выдержал он или она, не знаю, как правильно, подошел ко мне, выдернул шкурку из моих рук и бросил на дорогу. У меня это не вызвало никакой реакции, я была самой Шанти, мое сердце пело от счастья, ум был спокоен, а Сознание безмолвным. «И что, так бывает? Это возможно? И это теперь навсегда? Может, я чего-то достигла уже?» — выныривая из ниоткуда и ныряя в небытие кружились в моей голове мысли.

Но это был очередной, тот самый подарок Свыше, когда тебе дарят состояние, чтобы ты познакомился внутри себя с ним, чтобы знал, к чему стремиться и чем можешь стать.

Отрезвляющая атмосфера Киева, грустные и недовольные лица, такие же тяжелые и колючие поля, дом, перегруженный ненужными вещами, сказали мне: «Это твоя реальность, детка».

Эта поездка изменила многое в нас обоих с мужем. Мы стали обсуждать наши системные ценности, к чему стремимся, что для нас важно. И конечно же, важным был тогда только духовный рост, и мы твердо решили, что теперь он для нас на первом месте.

Что бы ни случилось, мы старались не пропускать сатсанги в среду и субботу, читали предлагаемую литературу наших Мастеров. Из нее я узнала, что мои Антон и Мирра были чем-то естественным для этого мира. Так Мастер моего Мастера всю свою подготовку и обучение получил исключительно во сне. Со временем мое общение с Миррой почти сошло на нет, так как я практически больше не видела Ее, а только чувствовала. Она всегда была со мной, мне нужно было просто задать свой вопрос и ждать ответ, он всплывал внутри меня ни как голос и иногда даже ни как знание, а как состояние. Спустя какое-то время я просто знала, что Она — это Я...

На одном из семинаров Мастер сказал: «Иллат. Киллат. Зиллат», что на древнем языке, по-моему, на фарси, обозначало: «У вас всегда должно быть немного меньше денег, чем вам нужно; у вас всегда должно быть не совсем совершенное здоровье; и всегда должны быть люди, которые критикуют вас», а еще человеку необходимо помнить, что в жизни «время ограничено, возможности колоссальны, а цель бесценна».

— Тогда что же нам делать, чтобы использовать время жизни наилучшим образом? — спросил один из абхьяси.

— Предложить Богу лучшее, что у тебя есть.

— И что это? — удивились мы.

— Это ваши таланты. Найди в себе то лучшее, что ты любишь и что у тебя получается, развивай и раскрывай это в себе, служи людям, потому что Бог и есть они, Он в каждом из них.

Вот оно! Я на протяжении уже нескольких месяцев мучилась вопросом, куда я веду своих клиентов? Просто к исцелению? И может ли современная терапия стать чем-то большим, чем просто техниками решения проблем? Могу ли я помогать им находить это самое лучшее в себе и развивать?

Я знала, что получила великолепную подсказку из Пространства через своего Мастера. А пока я решила, что предложу Мастеру то лучшее, что получалось у меня — это мои организаторские способности и, как утверждали мои ученики, дар преподавателя.

За достаточно короткий промежуток времени мне удалось стать тренером-супервизором и получить приглашение преподавать во всех ведущих институтах по расстановкам. Еще вчера многие мои учителя из Германии, Франции, Австрии и Голландии были для меня недосягаемы, а сегодня я могла их назвать коллегами, будучи с ними в одном педсоставе. Я была очень горда этим, так как, несмотря на все свои страхи, сомнения и внутренние диалоги: «Ты кто такая? Ты куда лезешь? А не рановато ли?» — была та часть, которая просто шла и делала. Моя мама часто говорит, что «Глаза боятся, а руки делают! Дорогу осилит идущий», и это стало для меня важнее, чем «Я подумаю об этом завтра».

На протяжении трех лет подряд я организовывала в Киеве сначала фестиваль, потом международную конференцию и, наконец, конгресс. Конгресс, под который арендовала в самом центре Киева все трехэтажное помещение «Дома учителя». Я собрала триста пятьдесят человек участников, двадцать тренеров из тринадцати стран мира, и все это с финансовыми подсчетами «на коленках», в вордовских таблицах, потому что Еxel моим помощницам казался слишком сложным. Сегодня я знаю, что невозможное возможно! Как сказала Мирра, «Ангелы работают, когда мы движемся в нужном направлении». А нужное — это где и куда? Нужное — это в лучшее, что есть в тебе! Мне — туда.

А пока я решила предложить своему Мастеру лучшее, что у меня получалось — себя как организатора и префекта, выполнять работу для него по подготовке абхьяси, давать им индивидуальные медитации, проводить сатсанги, вести популяристическую деятельность…

Да, кстати! Знаешь, мой дорогой друг, с каким Мастер-классом я выступила на конгрессе, о котором рассказывала? «Работа с искусственно созданными и привнесенными извне деструктивными программами» — звучит, конечно, интересно, а если по-народному — магия, порчи и астральные сущности. Тема, о которой все говорили, но никто не решался обсуждать вслух.

Даже сегодня, когда я думаю о своей «смелости» или что тогда мной двигало, мне кажется, что в каких-то местах я стала более смелой, а в каких-то наоборот. Сейчас я не уверена, что решилась бы на это вновь, потому что наше пресловутое «А что скажут?» часто звучит в нас громче, чем наши импульсы и желания. Мой внутренний «пацан» сказал и сделал!

Я отправила заявку на участие в подготовительных курсах для наставников нашей организации и уже через несколько месяцев была на обучении в ашраме Сатхола, который находился в Гималаях. Данное место славилось тем, как поговаривают, что на сатсанги в Сатхоле приходят существа из других миров, чтобы прикоснуться к нектару пранахути, который получает аспирант от своего Мастера.

Гималаи, сорокадневный ретрит, подготовка в наставники, возможность стать тем, кто не просто берет у этого мира, но и служит, меня вдохновляло как никогда.

Вручение сертификатов префектов

О своих поездках по Индии, встречах и полученном опыте я могла бы написать отдельную книгу, и, может быть, я когда-нибудь это сделаю. Много чего было, одних только дневников было исписано десятки. Но придет тот самый день! День, который безжалостно сметет все, во что я верила, к чему стремилась и на что опиралась.

Но пока я все же остановлюсь на самых важных событиях того периода.

Вернуться к оглавлению

Глава 25. Если хочешь достичь, терпи!

Последние два года я бывала в Индии достаточно часто. Наша дочь, которую мы брали с собой на семинары, однажды сказала, что хочет учиться в Индии.

При организации была кэмбриджская школа, в которой учились дети абхьяси из Кореи, Малайзии, Европы, Америки, Индии… Русскоязычных детей было всего несколько человек. У них была возможность жить с родителями дома, не в общежитии, поэтому многие переезжали на постоянное место жительства в Ченнаи. К тому же здесь расположен центральный ашрам, в котором жил сам Мастер. Он был уже стар и болен, поэтому никуда не выезжал, и было очевидно, что состояние его здоровья заметно ухудшалось. Каждый день был важен, поэтому весь район, в котором находился ашрам, практически полностью был заселен абхьяси.

День Рождения мастера Чариджи. Ченнай

Они начинали свой день с индивидуальной утренней часовой медитации, затем приходили на утренний сатсанг, который начинался в семь утра, завтракали в ашрамском контине-столовой, шли на следующий сатсанг в девять часов. В течение дня обычные практиканты могли еще получить индивидуальную медитацию у префектов-наставников, плюс вечерний сатсанг — получасовое очищение. В общей сумме за день практикант находился пять часов в медитации.

И если учесть, что все остальное время рекомендовалось уделять чтению литературы, размышлению о духовных ценностях, практике постоянного воспоминания, випасанам, то очевидно, что у ума практически не оставалось шансов для активности.

Так выглядела жизнь обычных практикантов, у префекта же день мог полностью состоять из медитаций и ответов на вопросы абхьяси. Мы — это я, мой муж и еще десяток наставников выполняли роль Мастеров, психологов, целителей… Каким-то чудесным образом в наших сознаниях всплывали нужные ответы, мудрость, доброта… Но это нельзя было приписывать себе, это все был Он и Его работа через нас, а Он и есть Источник того, что является Источником всего, потенциальным Ничто.

Жизнь Мастера выглядела еще более насыщенной, чем наша, он просыпался до рассвета, и его день заканчивался поздней ночью, его постоянно окружали люди, среди них были особо приближенные, для нас они были святыми. И тем не менее, любовь текла только через него. Все остальные увядали, высыхали что ли, как будто Жизнь переставала через них течь. Именно этот вопрос меня стал интересовать больше всего, потому что, несмотря на всю свою дисциплину, возможно, даже безжалостность по отношению к себе, искреннюю веру в то, что для получения чего-либо нужно все отпустить, аскезы у меня становилось все больше и больше, но результатов в себе я ощущала все меньше и меньше.

В одной из бесед со своей сестрой, а именно так женщины называли друг друга внутри организации, я жаловалась на то, что что-то остановилось внутри меня… На что она спросила: «А сексом вы с мужем еще занимаетесь?» Стыдясь нашей слабости, я кивнула в знак согласия. «Ну вот! Теперь все понятно! Вот тебе и ответ, и вообще — префекту с твоим стажем должно быть стыдно!» Она была права, мне было стыдно, а еще я злилась на себя и мужа за то, что мы «не развиваемся» в этом отношении, на эту сестру, потому что, на мой взгляд, ей было легко об этом говорить: она была одинока и в свою постель она ложилась одна. А еще я злилась на Него, моего Мастера. «Секс только для рождения детей!» — неоднократно утверждал он. Он старый человек и, возможно, забыл, что это потребность. И зачем тогда вездесущее и потенциальное ничто вложило в нас это? Чтобы потом ехидно сказать: «Нельзя-я-я-я! Хочешь достичь? Терпи!» Везде эти всетерпения, великомученичества, стенания… Какой-то ОН садо-мазо, хоть и НИЧТО!

Во мне накапливался бунт. Я получила такой же опыт после того, как испытала состояние ананды впервые в христианском храме. На два года я стала ярой христианкой. Утренние и вечерние молитвы, пост: среда, пятница и все четыре годичные, в пасхальный я даже подсолнечное масло исключала, воскресные исповеди, причастия, чтение жития Святых, Библий и вопросы…

Та же история! Они копились, я их стыдилась, пыталась у священников получить ответы, мне опять говорили: «Стыдно!» Чтобы укрепить дух, а заодно и мою вегетососудистую дистонию подлечить, из-за которой я постоянно мерзла, я стала укреплять тело и обливалась холодной водой каждое утро на протяжении почти тех же двух лет. Я читала, что должно наступать состояние, когда тело счастливо, но мое тело было несчастно, как и моя душа, и я отчетливо это слышала внутри себя. Но я продолжала отрицать свое «чувствую» в пользу «мудрым виднее» и стала добавлять в воду для обливания больше льда.

Я уже хотела проверить себя «на слабо» и ждала Водокрещения, чтобы толкнуть себя в прорубь, но к тому времени то, что я настойчиво прогибала внутри себя, без всякого предупреждения выпрямилось и сказало: «Да пошли вы! И мне не стыдно, на себя посмотрите!» Эту часть я исправно держала все это время под контролем и даже не пыталась войти с ней в контакт. Я знала, что если начну ее слушать, то проиграю, ибо она была чистая правда обо мне.

Не та, кем я пыталась стать, не та, кем старалась казаться, а та, кем Я была на самом деле.

Да были и те мои «Я», кого уже вырастило мое сознание и кто наслаждался чистотой, легкостью и прозрачностью новых энергий. Но была и эта Я, искренне считавшая всех «этих» злом. И она победила.

Это случилось в очереди на исповеди. Кающиеся медленно двигались к священнику, находясь на почтительном расстоянии один от другого: тайна, как-никак. Нужно было наклониться, поцеловать Библию, покаяться, священник накрывал тебя эпитрахилью и читал над тобой разрешительную молитву.

Я стояла и со стыдом для себя констатировала, что каяться мне не в чем и не потому, что я святая, а потому, что если раскаялся, то больше не делаешь этого, иначе тебе потом вменится это вчетверо. А я понимала, что сначала нужно искоренить многое, укрепиться в этом и уж потом обещать Богу, что больше ни-ни, а пока техники психотерапии и осознанности мне в помощь. И тут священник громко говорит: «Кто посещал раскольнические храмы, кайтесь и больше туда не ходите!» Что-то у них там происходило, во что мне не хотелось вникать, чтобы не давать почву своему внутреннему еретику, иначе чувствовала, что не справлюсь. «А Владимирский собор? — с надеждой спросила я, — раскольнический?» «Раскольнический», — ответил священник и продолжил заниматься своими делами. А я вышла из очереди, пошла и больше туда не возвращалась. Почему? Потому что на это у меня была своя веская причина, и сейчас я расскажу тебе о ней, мой дорогой друг.

Вернуться к оглавлению

Глава 26. Ребефинг и… последствия

Когда я еще училась в университете и параллельно проходила различные практикумы, мы с моей одногруппницей решили, что нужно уже потихоньку отрабатывать свои техники не только друг на друге, но и на наших родных. Она сняла в своем доме зал и кабинет, и мы стали собирать там небольшие группы, которые поначалу состояли из наших родных, друзей, одногруппников и сокурсников. Моя коллега предложила запустить группы ребефинга — это дыхательная психотехника, созданная Леонардом Орром. Ее первоначальной целью было освобождение от родовых травм, но впоследствии она отлично себя зарекомендовала как исцеляющая практика души и тела.

Я ее с радостью поддержала, и уже на следующий вечер, не без приложения усилий и техник манипуляций, мы лежали с мужем на ковриках с закрытыми глазами и под музыкальное сопровождение и ее слова: «Расслабьте свои тела, они тают, они отпущены и распущены, сделайте вдох на «уууу…» и плавно со звуком «аааа…» выдохните».

Это связное дыхание новорожденного: как мы дышим, так мы себя и чувствуем. Когда мы рождаемся, мы все дышим одинаково, когда вдох и выдох одинаковый по интервалу, а между ними практически отсутствует пауза: «уууу… аааа…»; «уууу… аааа…»; «уууу… аааа…».

«Учимся правильно дышать, чтобы правильно мыслить и правильно жить!» — именно эти слова были моим аргументом для мужа, который до последнего сопротивлялся идти.

Этой же ночью у него поднялась температура. На обучении нам говорили о том, что это возможно, так как правильное дыхание поднимает старые блоки, вирусы, хронические заболевания и запускает процессы очищения. У моего мужа к тому моменту было пятнадцать операций, профессиональный спорт всегда о-о-очень непросто дается нашим телам. И так как он не верил во все эти наши психотерапевтические техники и утверждал, что все это чушь, я была несказанно рада. «Ну, вот видишь? Работает, а ты не верил! Что теперь скажешь? Нужно продолжать, чтобы помочь телу!» На следующий день мы улетели в Турцию отдыхать, и я взяла с мужа слово, что в обед он каждый день будет дышать, а я буду его ситтером (сопроводителем). «Шайбе некуда деваться», как говорят у нас в семье, а спортивных шуток у нас хоть отбавляй, и мы приступили.

Но температура не спадала и вела себя как-то очень странно, от субфебрильной она прыгала до 38,8 °С, затем могла снова возвращаться на место. Мое фельдшерское образование говорило мне, что здесь что-то не так, но мой юный психолог свято верил, что медицина еще не все знает о тайнах нашего тела.

Состояние мужа ухудшилось, наш отдых был испорчен. Пытаясь спастись от чувства вины и усиливающегося страха, я начала забрасывать идеи, что ребефинг здесь, судя по всему, совсем ни при чем, это какой-то вирус, и по приезду мы в этом убедимся, когда будет возможность пройти обследование у врачей. Но... не тут-то было. Время шло, состояние мужа все время ухудшалось, температура прыгала уже с 35,5 до 40 °С, а врачи продолжали разводить руками. Они ничего не находили, ровным счетом ничего, чтобы хоть что-то записать в его амбулаторную карту. Они написали «клинический сепсис крови», потому что по клинике это выглядело именно так, а по всем диагностикам и анализам просто немного был увеличен билирубин. Это длилось больше месяца, муж сильно похудел и истощился, прошел несколько курсов антибиотиков, ему делали рентген, МРТ, проверяли на малярию, делали различные экзотические тесты, но ничего не находили.

Я сидела и плакала, дожидаясь мужа с очередного исследования в какой-то узкоспециализированной клинике. На меня с теплом и заботой посмотрела пожилая женщина, и мы немного разговорились. Выслушав меня, она спросила:

— А вы ЭХО сердца делали?

— Я знаю, что ему уже трижды делали кардиограмму, врачи переживают, что его сердце не выдержит таких перепадов, но про ЭХО я не слышала, — ответила я.

В этот же день я сидела с мужем в другой клинике Института сердечно-сосудистой хирургии имени Амосова. Дверь открылась, и меня позвали в кабинет, это значило, что врачу есть что сказать. Это было облегчением, потому что теперь наконец-то мы узнали, что происходит, и это было приговором — инфекционный эндокардит!

Лечению он не подлежит! Единственный известный в мире способ справиться с ним — операция по замене сердечного клапана, и если не сделать это в ближайшие несколько дней, то нет никакой гарантии, что он не потеряет второй клапан или само сердце, потому как полухрящевую ткань клапана жрет какая-то инфекция. В этой ткани нет кровеносных сосудов, удерживать в его крови такую концентрацию антибиотика, которая будет омывать паразитов снаружи, невозможно. Есть еще одно «но». Хирургическое отделение со следующего дня закрывается на «мойку» (это делаются каждый год в августе), и ближайшие две недели они не работают.

— И что же нам делать? — спросила я.

— Мне жаль! — сказала врач. — Мы бы оперировали его завтра, настолько быстро нужно реагировать. Вы можете попробовать Германию или Израиль, но они захотят свои анализы и свое обследование, это займет то же самое время, но решать вам. Мы выдадим вам направление в отделение сепсиса крови, это хоть какая-то надежда спасти второй клапан, но есть опасность, что инфекция «прогрызет» клапан в нескольких местах насквозь, а тогда только реанимационные действия, соответственно, он должен быть под постоянным наблюдением.

Я спросила, есть ли в истории случаи исцеления без операций, на что пожилая медсестра сказала, что в литературе описаны случаи кристаллизации патогенных бактерий, но это только в теории.

Уже выходя из кабинета, я спросила, что могло послужить причиной заболевания. Нам ответили, что все, что угодно: стафилококки, стрептококки, энтерококки, грибы… Но что-то их явно спровоцировало, чаще всего инфекционный эндокардит является последствием перенесенного ранее гриппа. «А причиной активации инфекции могла бы быть дыхательная техника?» — боясь услышать ответ, я все же спросила, но тайно была уверена, что они не понимают, о чем я. Но не тут-то было. «Ребефинг?» — спросила врач. Я думаю, мой дорогой друг, тебе легко представить, что я чувствовала. «Между прочим, — уже в спину добавила нам врач, — сын главного невролога Украины уже второй год в коме с инфекционным эндокардитом после вашего ребефинга».

Я была убийцей! Я не знала, о ком идет речь, и к случаю этого парня я точно не причастна, но кто виноват в нашей ситуации, было очевидным. «Так тебе и нужно, безмозглая!» — прозвучало у меня в голове, и мы молча поехали в больницу.

Через пару часов я уже стояла в больничной аптеке с огромным списком антибиотиков, средств для грамположительных, грамотрицательных микроорганизмов, противогрибковых… Врачи не знали и уже не имели ни времени, ни возможности проверять, какой именно возбудитель нужно убивать, поэтому решили пойти широким фронтом и убить все, что жило в теле.

— А что будет с его печенью? — попыталась спросить я.

— Ты лучше подумай, что будет с твоей жизнью, когда станешь или вдовой, или женой инвалида, — беспощадно ответил пожилого возраста врач.

Странно, но все последние дни, когда было непонятно, что происходит, я плакала каждый день, а сейчас я была как замороженная, я действовала как автомат, в голове не было ни одной лишней мысли. Как компьютер, мой ум сложил список всего, что нужно привезти в больницу, мне нужно было договориться с мамой, чтобы она приехала и забрала детей, на них у меня совсем не было времени, а еще какая-то моя часть ухватилась за слова «кристаллизация возможна».

Год назад муж лечил растяжение ахилла, и ему делали в эту область укол и внесли инфекцию, после чего в прогрессивной форме у него стал развиваться остеомиелит. Это заболевание, которое разрушает надкостницу, а затем и саму кость. Тогда врачи нам сказали, что нужно молиться, чтобы он ходил без палочки. Но уже через три месяца он вернулся в спорт! «Ну тогда же у нас получилось? — спросила я у мужа. — Должно получиться и сейчас». «Это я виновата, и я должна все исправить!» — все время крутилось у меня в голове.

Тогда, год назад, нам посоветовали одного священника, он делал вычитки на дому. Его маленький дом заполнялся огромным количеством людей, от ладана и избытка углекислого газа нечем было дышать, сесть негде, а муж стоял на костылях. Но, тем не менее, ближайший рентген показал, что каким-то чудесным образом процесс заживления шел очень активно. «Нам Бог помог тогда, — констатировала я, — поможет и сейчас». Но на одного Бога я не собиралась рассчитывать и активно задействовала все, что мне приходило в голову.

Я обратилась ко всем нашим родственникам и знакомым с просьбой заказать сорокоусты во всех возможных церквях во всех городах. Благо, я водила машину сама, поэтому открыв карту «Храмы Киева» отправилась в паломничество. Оказалось, что в Киево-Печерской лавре в день Медового спаса съехалось огромное количество представителей разных монастырей Украины, чтобы продать мед, выручить какие-то деньги, а заодно и принять заказы на молебны. Многие из них строились, и кроме сорокоустов, у специальных служб можно было купить «кирпич» в этом храме для какого-то человека, и за него будут молиться всю жизнь. Понятное дело, теперь за моего мужа пожизненно будут молиться около десятка монастырей. В той же Лавре я накупила разных масел, освященных на мощах святых рукавичек, чтобы муж прикладывал к сердцу.

Еще у нас дома были две одинаковые иконы с мощами Святого Луки. Это крымский святой целитель, и к одной из его годовщин церковь подготовила его иконы, вложив в них частички его мощей. Я понимала, что это большая удача и мы купили, будучи в Симферополе, несколько таких икон для родных, но две так и остались у нас дома. Я решила, что это само божье провидение. Я посадила мужа на стул, на уровне его сердца впереди и сзади поставила иконы, зажгла по свечке и вложила ему в руку акафист Святому Луке. Скажу честно, это выглядело скорее как магический ритуал, чем православная молитва, но я почему-то была уверена, что именно так будет более действенно.

А еще я вспомнила, что в диких племенах, когда кто-то болел, то ел орган животного — тот орган, который был болен у него. На следующее же утро я отправилась в мясной ряд нашего рынка. Я тщательно выбрала подходящее сердце, сделала из него салат и сказала мужу, что теперь это его диета на ближайшие дни — сердечная диета… Я приходила на рынок каждый день, мне же нужно было свежее сердце. На третий день я поняла, что продавцы, увидев меня, замолкали. Представляете молодую женщину, которая приходит каждый день, рассматривает сердца изнутри, покупает одно, уходит, и так каждый день. Что я рассматривала? Хрящевую ткань и клапаны, мне нужны были лучшие, но им-то это было непонятно.

Мужу каждый день утром и вечером делали капельницы с антибиотиками, остальное время он был свободен, поэтому я решила, что нужно это время как-то использовать. Я забирала его в машину, везла в Лавру в Ближние пещеры, на Дальние у него не было сил, и заставляла прикладываться ко всем мощам тех святых, про которых я знала как про целителей. Но это было еще не все, я боялась, что что-то упущу, потому что испокон веков люди кроме церкви обращались еще и к знахарям. В Интернете я прочитала про действенный ритуал «осиновых веточек». Нужно разложить веточки по кругу, войти в него, пройтись внутри круга против часовой стрелки 12 раз, тем самым сняв болезнь на этот бионоситель, выйти из круга, а ветки сжечь. Каждый день в нашем камине горели эти самые веточки.

Я даже верила, что можно что-то плохое снять с себя, но это нужно перебросить на какой-то предмет и затем правильно утилизировать, чтобы случайно не причинить никому вреда. Прочитав об этом больше, я узнала, что одной из самых хороших «флешек» является куриное яйцо, потому что оно символ Вселенной, жизни и является началом будущей жизни, а потому весьма потенциально. А если оно еще и черное, то цены ему нет, и лучше все это делать на убывающую луну. И я опять обратилась ко всем, кого знаю, и о чудо, через день мне из Черкасс передали такую курицу. Но, судя по всему, расставание с родным курятником и переезд травмировали ее психику, хотя в целом она выглядела здоровой, но яиц не несла, а убывающая луна убывала и мне предстояло узнать, как заставить нестись того, кто не хочет этого делать. Кроме этого, у меня были еще и другие важные помощники и это — волновая медицина. Мы были с ней знакомы и раньше, в свое время нам об этом альтернативном виде лечения рассказали наши соседи, они утверждали, что вот уже около десяти лет вообще не обращаются к врачам.

С тела человека компьютер считывает все частоты и вибрации, которые оно излучает. Каждая частота присуща тому или иному микроорганизму. Далее компьютер переносит эту информацию на носитель, например, на меленькие шарики из сахарозы или воска. Если на протяжении какого-то времени употреблять такие информационные носители, воздействуя на спектр таким же спектром, то случается чудо, как в сказке: зло разрушается, а добро усиливается. Традиционные врачи не могли нам сказать, что является причиной инфекции, но врачи спектральной медицины могли и предложили свое лечение. Чтобы не допустить ошибки в лечении, мы не стали отказываться ни от одного из доступных методов.

Поначалу муж очень неохотно отзывался на мои… даже не знаю, как это назвать и какое слово подобрать, инициативы, что ли. Но спустя два дня после начала лечения в его палату ввезли парня, он был последним, кого прооперировали в институте Амосова с таким же диагнозом. Просто какой-то сюр, но парню было столько же лет, он был спортсмен и рыжий, ну прямо такая сканкопия моего мужа. Я даже не помню, как его звали, я только помню, как вечером муж буквально вцепился в мою руку и, посмотрев в глаза, сказал: «Я так не хочу! Ирка, говори, что нужно делать, но я так не хочу!»

Мы как будто впервые посмотрели на перспективу операции — для этого нужно было вскрыть грудную клетку, открыв ребра, разрезать сердце, вырезать оттуда клапан и вставить титановый. И что потом? А потом, если, конечно, все приживется и ты выживешь, по статистике, все равно 58% летальных исходов, ты всю оставшуюся жизнь слышишь в своей голове звук щелканья титанового клапана. То, что необходимо каждый день до конца жизни пить таблетки, потому что искусственный клапан разбивает эритроциты, это уже второстепенно, но этот звук, он внутри тебя, и никакие беруши или «музычка» не смогут его заглушить.

В общем, благодаря этому парню мы с мужем объединили свои усилия и стали действовать более сплоченно. Из свободного времени оставалось только время для капельницы. И этим временем я не хотела жертвовать. Я притащила мужу анатомический атлас, раскрыла его на страничке «устройство сердца» и заставила мужа тщательно изучить его, чтобы во время капельницы представлять, как антибиотик в виде светоносных солдатиков-воинов уничтожает вредоносные бактерии и они кристаллизируются. И чтобы знать, а вернее, представлять врага в лицо, я показала внешний вид всех предполагаемых паразитов-вирусов. Задача была — визуализировать их кристаллизацию, я даже предложила увидеть, как они кричат «А-а-а-а-а…» и превращаются в соляной кристалл. Я была уверена, что муж филонит, но каково же было мое удивление, когда он сказал, что немного задремал во время процедуры и очнулся в красивом храме, в котором стоял под самым куполом. И вдруг купол открылся, как если бы раздвинулись в разные стороны створки и снова закрылся, и так было несколько раз, пока он не услышал голос: «Митральный клапан!» — и на этом он проснулся. Мы посмеялись и решили, что это хороший знак.

К моему счастью, убывающая луна не закончилась, а курица все-таки начала нестись. Она сохранила свою кладку, вырыв в земле ямку под густой зеленью свеклы. Там было ровно три яйца, они не были черными, они были в серых пятнышках, но оказалось, что так и выглядят «черные» яйца. Этим же вечером после вечерней капельницы дома, в больнице я точно не могла этого делать, я водила теми самыми яйцами над головой мужа против часовой стрелки и тщательно проговаривала предварительно записанные слова молитвы с просьбой снять болезнь. После чего, чтобы не нанести ничему живому вреда, такое яйцо нужно было закопать ночью, идеально в осиновом лесу. А у нас рядом как раз была такая осиновая роща. Сегодня я ни за какие деньги не смогла бы зайти ночью в какой-то лес, я и днем боюсь, а вдруг там собаки? Но тогда все это не имело значения, потому что было очень страшно совсем по другому поводу. Я не могла тогда и не могу сейчас честно ответить себе на вопрос: чего я боялась больше — потери мужа или остаться вдовой? Главное, что один из этих страхов, а может, и оба вместе, заставляли меня стремительно избегать и уходить от той реальности, о которой я запрещала себе даже думать.

«Я подумаю об этом завтра! Глаза боятся, а руки делают! Дорогу осилит идущий», — как мантру, повторяла я про себя.

Две недели пролетели, из больницы мужа выписали, но обязали продолжать пить пригоршнями все те же вещества, но уже в таблетированной форме. Я сидела в кабинете не дыша, когда врач делала ЭХО сердца моему мужу. Она долго смотрела в монитор экрана, затем в старый снимок, сняла очки и радостно произнесла:

— Вы везунчики! Бог вас любит! Процесс на том же месте, как если бы снимок был сделан вчера. Ну вот, на что способна современная медицина, хорошо же вас полечили.

— Это да! — не зная, радоваться или огорчаться, ответила я. Как если бы мы добежали туда, куда и не мечтали добежать, но это было только начало. — И что теперь?

— Ну, конечно же, операция! — констатировала она. — Идите в приемный покой. Мы посмотрели с мужем друг на друга, и он спросил:

— А если я откажусь?

— В смысле? — буквально фыркнула она. — Вы в своем уме? Вам никто не позволит! Кому нужна такая ответственность? Мне — нет!

— Это моя ответственность, — сказал муж.

К счастью, врач больше не стала на нас давить, казалось, она была не разочарована, а даже возмущена, особенно после того, как глянув на меня, поняла, что во мне она не найдет поддержки. Она молча протянула лист бумаги и ручку со словами:

— Пишите отказ и то, что вы предупреждены о всей серьезности ситуации и полностью осознаете это, и еще... — не без ехидства добавила она, — тот парень, сын главного невролога, пришел в себя, взял на руки сына, которого он никогда не видел, потому что тот родился, пока отец был в коме, и… умер! — И после паузы она добавила: — Как же жаль мать!

«А почему не вдову с малолетним сыном?» — хотела спросить я, но осеклась.

Всю дорогу мы ехали молча, мы не знали, правильно ли мы поступили, разумно ли это, и что теперь?

Нас весело встретила курица, возможно, потому что мы были единственными живыми существами в ее поле, но нам до нее не было никакого дела. Перед сном я сказала, что «мы подумаем об этом завтра!».

Вернуться к оглавлению

Глава 27. Исцеление верой

Утром я вспомнила, что пришло время моего обучения на очередном модуле по гипнотерапии, и если я пропущу его, то следующей программы нужно будет ждать целый год. Муж сказал, что рад побыть дома без свечей, молитв, веток осин, яиц... И хочет просто почитать или посмотреть телевизор.

На модуле мы учили техники гипнотерапии для случаев, если клиент не хотел говорить о своей проблеме, но нуждался в ее разрешении. Нам предложили представить свою проблему или в виде закрытого сундука, или в виде стены. Сундук был заперт снаружи, а за стеной была другая жизнь. Я увидела стену — высокую длинную кирпичную стену. Цель — дать бессознательному задачку для решения и ничего не придумывать, а следовать за ним. Мы работали в парах, и моя визави увидела помощника в виде Карлсона. Я слышала, как другая нашла тайную дверь, кто-то из ниоткуда материализовывал веревочную лестницу. У историй с сундуками разворачивались свои сюжеты, а у меня не было ничего.

— Может, я устала? А может, мы допустили ошибку и выхода нет? — размышляла я.

И вдруг появилась Мирра, я ощутила ее бриз. Она поманила меня к стене, я подошла и стала тщательно ее изучать. В центре одного из кирпичей я увидела скол, как если бы в это место прицельно уже били. Вдруг из ниоткуда у меня появилось знание, что стена тонкая, и если удастся разрушить всего один кирпич, то будет о-о-очень легко разобрать место для выхода. До этого знания в моей голове не всплывало ни одной картинки, а тут вдруг понеслось: я видела молитвы и каждый купленный кирпичик непостроенных еще монастырей, видела, как помогает Природа, и даже курица передо мной появилась в форме Богини.

Я вспомнила рассказ о том, как люди жаловались Кришне, что он к ним не приходит, и он пообещал, что завтра обязательно придет. Все нарядно оделись, накрыли столы, но Кришны пока не было. Вдруг в дом вбежал дикий кабан. С палками и криками люди прогнали кабана, посидели еще какое-то время и разочарованные разошлись по своим домам. На следующий день они пришли к Кришне с обвинениями в обмане, на что Кришна сказал: «Я приходил к вам, но вы меня прогнали! Люди часто не видят Бога, потому что он приходит к ним не в той форме, которую они ожидают».

А что, если и вправду курица и есть Богиня? Она появилась уже тогда, когда мы испробовали все, что могли, и сама идея с ней казалась чем-то выходящим за пределы такой бурной фантазии, как моя.

Воодушевленная и вдохновленная, я уехала с семинара раньше. «Жаль, что рынок уже закрыт, — подумала я. — А то я бы с удовольствием съела салатик с сердцем, который по какой-то неизвестной причине сама даже не пробовала!»

Последний мой приход на рынок изрядно поднял мне настроение — как же они все на меня смотрели! Вот взяли сами что-то там себе придумали, поверили, и теперь это была их реальность. Наверняка обо мне знали члены их семей и другие сотрудники рынка.

Выход из файла случился на следующий же день. Сегодня я знаю, что выход — это смена состояния, смена состояния — это смена частоты твоего звучания, а значит — возможность срезонировать совсем с другой реальностью.

Позвонила моя мама со словами: «Я буду говорить, а ты просто слушай. Сегодня утром мы проснулись, и я сказала Марии (это наша дочь), чтобы она собиралась для того, чтобы мы сходили еще в один храм и поставили свечку для выздоровления отца и разрешения нашей ситуации. Она не хотела идти, потому что накануне договорилась с подружками вместе погулять. Я настояла, что поставить свечку важнее, чем погулять, мы уже вышли из дому, она остановилась и спросила: «Бабушка, а зачем мы снова туда идем?» — «Мы идем, чтобы попросить Деву Марию о том, чтобы она подарила твоему отцу здоровье!» — терпеливо ответила я. На что она развела руками и спросила: «Но мы же с мамой вчера уже попросили! Разве это красиво опять беспокоить Деву Марию?»

Я стояла и не знала, что ответить, она была права, мы просим и не верим, что услышаны. Она — маленькая девочка, но веры в ней больше, чем у нас всех вместе взятых, потому что у нее нет ни грамма сомнений, что она уже попросила, и если нужно идти и просить еще, то дело не в ней, а в слухе Девы Марии, потому как, возможно, она уже старенькая и плохо слышит. Другого объяснения у нее не было. «Подумай, дорогая, — закончила моя мама свой монолог, — может, пришло время остановиться и просто поверить, что мы услышаны?»

Этот звонок был ранним утром, мама хотела успеть прийти в церковь на утреннюю службу, муж еще спал. Я вышла в сад, чтобы собрать ежевику к творогу на завтрак. Я прикоснулась к самой сочной ягоде и остановилась: она была наполненной и в то же время мягкой, прохладной, влажной и какой-то по-настоящему живой. Луч утреннего солнца коснулся моего лица, и я ощутила это касание физически. Я присела на мокрую от росы траву и впервые за несколько недель расплакалась. Это не были слезы усталости, боли или отчаяния, это были слезы благодарности. Внутри своего «Я» я знала, что все закончилось и мы справились.

Я услышала кудахтанье курицы, и не знала, где она, эта Богиня или Бог, как говорил Антон, но курица явно не избежала бы моих объятий, если бы не была столь проворной. Может, когда все закончится, сделать ей алтарь в нашем дворе?.. Вот, наверное, так и появлялись у людей идолы. И еще нужно было позаботиться, чтобы с подарками вернуть ее хозяевам.

Мы почестному допили все лекарства, прошли до конца все курсы, и через две недели снова явились на ЭХО сердца.

— Ух ты, началась кристаллизация! — выкрикнула врач. — Это чудо! Разрешите мне отсканировать вашу историю болезни, а самое главное — ваш курс лечения, мы обязаны внести этот случай в нашу историю! — попросила она.

— Вы можете оставить ее себе! — сказал муж и протянул медицинскую карту с остальными документами.

Мы ушли и больше не возвращались! Следующее ЭХО сердца муж сделает только спустя много лет, просто так, ради интереса; врач будет смотреть, вглядываться в картинку и решит, что что-то не так с аппаратом, который немного «снежит».

Мы шли, держась за руки, мы шли молча. Я вообще заметила, что в самые важные моменты жизни слова не нужны! Они действительно были не нужны. А затем муж остановился, обнял меня и сказал: «Спасибо!», а я впервые за это время произнесла: «Прости!»

«Ну что ты, — ответил он. — Наверное, это была моя карма». «И моя!» — добавила я.

Почему эта история имеет отношение к нашему «выходу» из христианства, хотя мы туда еще вернемся за обрядом венчания в 2019 году? Потому что накануне с дочкой я была в том самом раскольническом Владимирском соборе. В нем открывали мощи святой Варвары, это делают раз в год, и нам повезло. Чтобы прикоснуться к руке, выстроилась огромная очередь мирян, мы двигались медленно, и на мое удивление дочь терпеливо ждала и не хныкала, я видела, как она подошла к мощам Святой и что-то шептала. Всем выдавали маленькие полоски ткани, которую меняли каждый год в качестве оклада, я протянула дочери ее ленточку. Она ее не взяла, а сказала: «Оставь себе».

По приезду домой я навязала на запястье мужа эту полосочку ткани, к тому времени он уже ничему не сопротивлялся, он понимал, что скорее какие-то вещи нужны мне, а не ему. Нашему ребенку не нужны были все эти дополнительные артефакты, она просто попросила и не имела ни грамма сомнения, что услышана.

И как тогда я вышла из больницы, так же я вышла из церкви… Уходя я чувствовала, что не теряю, а скорее что-то приобретаю, чтото, что сложно описать, но можно ощутить.

Вот и сейчас, стоя у стоп своего Мастера, я чувствовала, что нахожусь на грани очень похожего периода моей жизни. Что-то накопилось и стремилось высвободиться, но пока всеми силами я пыталась это удержать.

Вернуться к оглавлению

Глава 28. Одиночество как опыт

После заявления дочери о намерении учиться в Индии, в Ченнай, вернувшись в Киев, мы надеялись, что это желание поутихнет. Но зря, она все же моя дочь! Мы стращали ее разными картинками жары, перспективами жизни в школьном хостеле-общежитии, что мы не будем бросать все и переезжать на другую часть планеты...

Она была непреклонна. Для меня решающим был последний разговор, после которого я решила, что буду за нее. Я спросила, почему она хочет это сделать, что ею движет? Я была уверена, что она наслушалась каких-то разговоров других детей, ей было двенадцать с половиной и, возможно, сама перспектива уехать из дому ей кажется очень романтичной, может, понравился какой-то мальчик, в конце концов… Я придумывала на ходу все, что приходило в голову.

В это же время я металась между своими знаниями психолога, ко мне ходили люди достаточно почтенного возраста, и у многих из них были обиды на своих родителей: «Мама не разрешила мне заниматься теннисом»; «Отец не разрешил мне поступать туда, куда я хотел»; «Родители были против моего брака»… Как будто родители были виноваты во всех бедах своих детей. И перспективу, чтобы наша дочь затаила обиду на нас, я не могла допустить. С другой стороны, мне казалось, что родители мужа осуждают отсутствие моей твердой позиции в одном вопросе.

«Будь мы на твоем месте, — сказала мне свекровь, — мы бы у нее ничего не спрашивали».

А вдруг я действительно плохая мать, и мне нельзя идти у нее на поводу? К тому времени я уже знала, где правильные ответы, и я решила спросить, что у нее на сердце.

Было очевидным, что дочери самой сложно объяснить свое решение, и она рассказала мне метафоры: «Понимаешь, мам, вот когда я смотрю в свое будущее, я как будто вижу его. После школы я наверняка поступлю в институт Карпенко-Карого, выйду замуж, рожу ребенка, а возможно, даже двоих. И когда я смотрю туда, мне почему-то очень грустно. А когда рассматриваю перспективу, что уезжаю в Индию, я ничего не вижу, как если бы я не могла увидеть, что будет, и от этого, с одной стороны, мне очень страшно, с другой — очень даже интересно».

Я обняла свою маленькую и мудрую дочь и сказала ей: «Я с тобой, и уверена, папа тоже будет за тебя!» Спустя несколько лет, когда буду исследовать, что же такое судьба и больше погружусь в нумерологию и геометрию жизни, я увижу, что тогда наша девочка использовала развилку, которая давала ей возможность выйти из устойчивых коридоров судьбы и пойти самой творить свою жизнь. Такие развилки есть у каждого из нас, но мы их проходим по-разному. Наша дочь была юная и чистая, а возможно, наша с мужем система уже позволила ей обрести свободу от прошлого. Она двинулась к познанию своей неизвестности, а мы ее в этом благословили!

Обучение дочери в Индии было для нашей семьи непростым решением как с психологической, так и с финансовой стороны. Она пробыла там полгода, и когда всем стало понятно, что, несмотря ни на что, она остается, нужно было снять квартиру, организовать вахтовое дежурство между членами нашей семьи, чтобы у нее была возможность жить дома.

К тому времени мой муж также был префектом; моя мама, свекр и свекровь также медитировали. Поэтому перспектива зимовать в теплой Индии на свежих фруктах и пожить ашрамской жизнью не казалась нам чем-то страшным, а скорее даже наоборот —привлекательной.

Я же понимала, что раз в два месяца я обязательно буду видеть ее, и, возможно, это как-то оживит мою практику и успокоит в моем сердце и моей голове нарастающий бунт.

Муж не мог ездить со мной так часто, и поэтому впервые в жизни я могла оставаться одна. До этого времени я даже не осознавала, что не умею быть одна. Со своим первым мужем мы начали встречаться в 15 лет, это были наши первые отношения и первый опыт. Нам казалось, что это на всю жизнь, и в 17 лет мы заявили нашим родителям, что женимся. И они нам сказали «да», вернее — его отец очень переживал, что в последний год обучения его сын не сможет подготовиться к сдаче государственных экзаменов из-за траты времени на поездки через весь город ко мне.

«Ну, вот и чудно, — сказал нам мой будущий свекр. — Будете готовиться к экзаменам вместе».

Однако спустя два месяца на семейном совете они решили, что все-таки слишком рано, и сказали нам «нет». Мы не сдавались и сбежали. Два месяца мы жили на окраине города у моей двоюродной сестры. Наши сокурсники помогали нам и все это время по очереди дежурили на первом этаже, а задача всей группы заключалась в том, чтобы этому дежурному не поставили в журнале «н». Задача же дежурного — прибежать, опередив наших родителей, и предупредить нас об их визите. Мой будущий муж прятался в мужском туалете, потому что, как правило, приходила его мама, а я присмотрела себе укромное местечко с таблицами, в которое никто не заходил. Чаще всего приходили родители моего мужа, моя же мама практически не показывалась, и мне от этого было неловко перед моим суженым. Позже выяснилось, что моя сестра в тайне от нас предупредила мою маму со словами: «Так мы хотя бы знаем, где они, и знаем точно, что они сыты и не спят вместе», — потому что стелила она нам порознь.

Но через два месяца нас все-таки поймали и разрешили жениться. И я не осознавала, что никогда не была свободной: сначала родители, потом муж, ребенок, семья…

Я, взрослый человек, оказывается, не знала, как это — принадлежать себе, выйти из дому и не отчитываться, когда вернулась. Конечно же, это не была свобода в полной мере, так как я была не одна, а со своей дочерью-подростком. Тем не менее, для меня стало абсолютно очевидным, что семейные и одинокие люди живут в абсолютно разных реальностях. И ни одна из них не лучше и не хуже — они просто разные.

Все еще держась за соломинку, что дело только во мне, в связи с моим беспокойством, что моя практика не приносит результатов в соответствии с моим вкладом, я по-прежнему продолжала верить. Мастер говорил, что нужно просыпаться на рассвете, ведь только с лучами утреннего солнца мы можем получить ту необходимую энергию, которая заряжает нас на целый день. А еще наилучшее время для медитации — с двух до трех часов ночи.

И я решила пойти за учением, воспользовавшись возможностью ашрамской жизни. Это было очередное насилие над моим телом, потому что в четыре часа дня я, как батарейка, просто отключалась.

Сурья по какой-то причине не давал мне того заряда энергии, который обещали ведические знания. «В чем причина? — сердилась я. — Со мной что-то не так? Или это не работает? А что если у этого метода уже вышел срок? Этим знаниям тысячи лет. Что если этому миру нужны новые знания?»

В своих размышлениях я видела здравый смысл. По ведическим традициям еда становилась нечистой, если ей было больше трех часов с момента приготовления. У меня бывали дни, когда еда прокисала даже в холодильнике, настолько жаркими могли быть дни в Индии. Но ведь раньше холодильников не было, и через три часа ты просто можешь отравиться. Относительно регулярных омовений также все было понятно: инфекция, антисанитария, отсутствие в прошлом мыла, дезинфектора. Чистота могла быть под контролем только в результате частых омовений. По традиции, люди действительно просыпались рано, но только тот, кто был в Индии в мае или июне, знает, что с 11 утра что-либо делать просто невозможно. Работать можно в помещении при наличии кондиционера и вентиляторов. Вне его температура за сорок!

Размышления размышлениями, и чем жестче я к себе относилась, и чем больше я глушила внутри себя эти диалоги, тем явней для меня становилось вытесненное.

Был еще один нюанс, я занималась расстановками, и, несмотря на то что все последние годы данная техника заняла свое место среди других психотерапевтических направлений, она все равно оставалась феноменом. Феномен — это то, что можно описать, но нельзя объяснить. Так, например: что заставляет биться сердце, что такое гравитация, почему происходит зачатие, и многое другое и есть феномен. Жизнь — это феномен. Почему-то моих братьев и сестер по практике мало интересовало, почему, закрыв глаза в сатсангах, ты чувствуешь трансмиссию, чувствуешь передачу энергии. А откуда она приходит? Как это происходит? Это нельзя объяснить, но это можно почувствовать. Это было чудом, это было духовностью, это было божественно, но то, что знающие поля могут запустить аутопоэтический процесс в системе, процесс самоупорядочивания, самоисцеления и трансформации, многим казалось магией или шаманизмом.

Чтобы навсегда закрыть этот вопрос, я попросилась на личную аудиенцию с Мастером. Это было ранним утром, он сидел во внутреннем дворике своего коттеджа и пил свой утренний кофе. Возле него было восемь или десять человек — он никогда не оставался один, и возможно, это длилось на протяжении многих-многих лет.

Он посмотрел на меня своим мягким, теплым, по-отцовски любящим взглядом и спросил, что меня волнует. Я попыталась ему вкратце рассказать о своей проблеме, он поднял руку в знак, чтобы я умолкла, переспросил еще раз, как называется техника, которой я занимаюсь, и замолчал. Так он чувствовал, так же делал и Берт Хеллингер, так же сделает это тот, кто через два года полностью изменит мою жизнь. Через несколько секунд Мастер открыл глаза, улыбнулся и сказал: «Никого не слушай, делай то, что ты делаешь!» Откровенно радуясь, я уже развернулась, чтобы покинуть комнату, и девочка, которая переводила, сказала: «Мастер, я знаю, как она работает, она очень хороший расстановщик, и она помогает многим людям, а еще она президент Украинской ассоциации системных расстановок».

Вернуться к оглавлению

Глава 29. Личная просьба Мастера

«Ты президент?» — громко просил Мастер. Я засмущалась и сказала: «Ну да», — на что он ответил: «Я тоже президент, и у меня есть проблема как у президента. Может ли твой инструмент помочь мне ее решить?»

Оказалось, что семья Мастера моего Мастера оспаривает его президентство. Организация владеет большим количеством земель, ашрамов, а все это большие деньги. И несмотря на то, что прошло около 40 лет со дня ухода их родственников, они все равно через суды продолжают претендовать на преемственность. Семью Мастера нашего Мастера мы все почитали как святых и, откровенно говоря, узнать данный факт мне было не очень приятно. Я с радостью согласилась посодействовать в сложившейся ситуации.

«Что тебе для этого нужно?» — спросил Мастер. Я ответила, что мне нужно 10–15 человек тех, кто осведомлен об этой ситуации, и комната 20–30 квадратных метров.

Мастер посмотрел на своего помощника, он всегда так делал, когда нужно было решить какой-то вопрос. Тот, в свою очередь, показал всем присутствующим, чтобы они пошли за мной. Территория с коттеджем Мастера была обнесена отдельным забором, поэтому у ворот всегда, практически в любое время суток, толпились люди. Они расступились, чтобы дать нам пройти. Те, кто шел со мной, были для нас как апостолы, и тут я веду их делать расстановку. Боялась ли я? Нет, как тогда, так и сейчас я делаю свою работу настолько хорошо, насколько умею вне зависимости от того, эта работа для простого человека или эта работа для миллионера, а сегодня такие клиенты у меня есть.

После запроса я попросила, чтобы преемник Мастера был его представителем в этой работе, и у него я буду добирать необходимую информацию и, при необходимости, советоваться по деталям запроса.

Работа была очень вялой, поле практически не сотрудничало, у меня было ощущение, что проблема в том, что эти люди даже слишком хорошо все знали. И это знание привносило личное мнение. А еще я увидела, а вернее почувствовала, что мне не все говорят и что им есть что скрывать.

Со мной были две сестры для помощи в переводе, они были знакомы с расстановками и, чтобы хоть как-то облегчить задачу, я взяла их в поле. По непонятной для меня причине в работе вдруг стала проявляться родовая динамика между Мастером и его сыном. Как если бы преемником Мастера должен был стать его сын (внук Мастера, кстати, имя его Кришна), а не тот, которого Мастер уже назначил. Тема запроса сместилась не в прошлое, а в настоящее. Мне казалось, что я влезла к Мастеру в спальню. Я остановила работу и сказала, что мне нужно еще раз поговорить с нашим Гуру.

Я объяснила ему, что мне нужны нейтральные люди, а это возможно только в Киеве, они смогут считывать информацию без привнесения своего понимания. Для этого мне нужно разрешение, чтобы я могла смотреть все, что открывается, и все, что хочет быть открытым. Если есть что-то, что мне не стоит знать, то тогда Мастер должен понимать, что даже не желая этого, я смогу узнать скрытую информацию. Он улыбнулся и сказал: «Я так устал от этого, это длится десятилетиями, я тебе даю все доступы».

По приезду я сделала около 20 работ с участием разных людей, многие из этих работ были закрытыми, когда заместители даже не знали сами, кого они замещают. Я никому не объясняла и не рассказывала, о какой организации шла речь, для всех это была обычная организационная расстановка. При этом, каждый раз мы видели одно и то же: в поле появлялся источник невероятной силы, силы света и мудрости. Так или иначе заместитель говорил, что поток прерван, что что-то искажено, нарушено. Несколько раз заместители чувствовали, что они читают большие фигуры. Они говорили: «У нас скрижали, у нас закон, есть мы, есть они, и они показывали организацию, и у них это неправильно, что нарушена иерархия, искажена информация». Я не понимала, о чем речь, поэтому я решила прояснить, что происходит. Есть фигура организации, я достала Мастера его Мастера, и Мастера Мастера моего Мастера. В нашей традиции нам рассказывали, что наш самый первый Мастер пришел из самого Центра и принес с собой древнюю забытую технику, когда Мастер (а это воплощение самого Бога) передает своим ученикам свое состояние. Из своего сердца в сердце абхьяси он устремляет поток пранахути, божественной энергии, и эта трансмиссия-передача просто приводит человека в состояние просветления и освобождает его от бесконечной череды инкарнаций. Конечно же, для полного освобождения нужно время. И дело не в возможностях Мастера — он может все. Если пранахути будет слишком много, то для физического тела это будет смерть, чрезмерное количество светофотонов разрушают материю, а она должна быть способна вместить сначала саму душу, а затем и Дух. Что видела я? В поле за спиной того, кого мы считали первым, была череда, длинная ветка из его Мастеров, которая брала свое начало из самого Источника.

Говорили, что пожар сжег все книги, которые остались от самого первого Мастера, поэтому подтвердить или опровергнуть данную информацию я не имела возможности. Но в своем путешествии на север Индии в наш самый первый приезд мы посещали ашрам родного города Мастера нашего Мастера в Шахджаханпуре и саматхи Первого Мастера в Фатехгархе. Я отчетливо помню дом-музей, в котором жил правнук первого Мастера, и узнать, где находится этот дом, было достаточно просто, потому что весь город чествовал нашего Садху. Может, там я найду свои ответы?

Все это время я писала письма Мастеру в надежде прояснить для себя хоть какую-то информацию, но ответа не было. Поэтому я решила ехать в Индию, я была настроена решительно, потому что это были не просто недовольные и жадные родственники Второго Мастера, здесь было что-то другое. Это что-то другое было столь большим, объемным, светлым, чистым, но утверждало, что порядок должен быть восстановлен, и я уже скорее служила этой Силе, чем первоначальному поручению решить вопрос с судами.

А еще практически в каждой расстановке кто-то в поле говорил, что нужна женщина, и что из-за того, что женщина исключена, все искажено. Там, где нет женщины, нет чистоты. И действительно, только Мастер и небольшое пространство вокруг него было чисто, только в его поле чувствовалась живость и даже аромат, в то время как все вокруг было каким-то искусственным и даже мертвым. Во всех полевых исследованиях Первоисточник всегда был чист, а вокруг все буквально было механическим. Часто Первоисточник был за пределами поля и утверждал, что он не может войти, потому что структура нарушена, много механики, и здесь нет женщины. Я ничего не понимала, но было очевидным, что Источник пранахути чист и истинен, он идет через моего Мастера напрямую, но нарушена сама система передачи. Сама организация и ее структура мертвы. Каким-то образом структура, как русло реки, связана с женщиной и из-за того, что ее здесь нет, энергия не течет в «жилах» организации, а просто родником выходит через Мастера. Я должна была все выяснить!

Чемоданы были собраны, муж взял ключи от нашей машины, а я вспомнила, что не взяла свои духи. Я побежала по лестнице на второй этаж. Не помню, как все случилось, возможно, я поскользнулась, но этого момента я не помню. Я только помню, как я испытала сильнейшую тошноту и ощущение, что мое тело задыхается, оно не может вдохнуть, потому что я (а я была тем, что частично вылетело из тела) не могла в него войти. Это был первый опыт, когда я не в теории, а на практике узнала, что наше тело буквально подчинено нашему сознанию. Я изо всех сил старалась сделать то, чего никогда не делала раньше — войти в свое тело. И мне удалось, и первое, что произошло — я услышала хрип. Этот звук издавало мое тело. Наверное, когда душа выходит из тела, тело не может без нее вдохнуть и поэтому во время общих наркозов, люди видят себя со стороны. И только спустя некоторое время я испытала сильную боль в своей левой ступне. Я понимала, что упала и это не просто растяжение: слишком сильная была боль. Вместо аэропорта муж повез меня в больницу. Рентген подтвердил перелом, и я оставалась полтора месяца дома, обездвиженная в гипсе.

Я написала еще одно письмо Мастеру и снова не получила ответ. Это падение вызвало у меня страх, оно казалось не случайным, и даже сам факт, что я вернулась не чем-либо, а именно за духами. «За духами», — повторила я про себя. Сделав ударение на первый слог, «дУхами», мне хотелось куда-то спрятаться. Я действительно ощущала себя очень маленькой в решении данного вопроса, ведь наша организация насчитывала полмиллиона практикантов, среди ее членов было много влиятельных, богатых и очень богатых людей.

«Да кто я такая, чтобы ставить под сомнение хоть одно слово, услышанное от Мастера? И если он мне не отвечает, то наверняка на это есть причины. Возможно, падение — это просто первое предупреждение, чтобы я не совалась туда, куда не следует», — одно из моих умных «Я» твердило всем временно притихшим Ирыным «Я».

Однажды, размышляя над всем этим, я открыла поисковик и ввела на английском имя Первого Мастера. И вот что я увидела: напротив имени моего Мастера на десятках интернет-ресурсах и множествах фотографий я видела надпись: «Великий суфий Накшбандия».

«Что-о-о-о-о?» — практически выкрикнула я. Если бы сайт и фотографии были единичные, я бы еще с этим смирилась, но я увидела, что эти фотографии (а то, что это он, не было никакого сомнения) были на сайтах многих представителей рамашрамов. Английским я не владела, но зато теперь я знала, что мне следует искать на русском — это словосочетание «Суфийская практика Накшбандия».

И я узнала, что Тариката Накшбандия считалась золотой силсилой суфизма, потому что текла по золотому волосу Мухаммеда. Пранахути принес Миру не наш Лаладжи, а сам Мухаммед, собственноручно он создал три силсилы (ветви), и только одна из них была золотой, потому что потекла по кровной ветке рода Мухаммеда. Известно, у Мухаммеда не было сыновей, поэтому он основал кровную силсилу, посвятив в нее своего племянника. Передача преемственности проходила исключительно от сына к отцу, и если он был непригоден или такового не было в наличии, тогда выбирали из племянников.

Лаладжи был двадцать восьмым в этой ветке, его Мастер Мазаар Шариф — почитаемый Хузур Кибла из Касба-Райпура (Идга) — потерял своего сына и выбрал в качестве преемника своего лучшего ученика. Оказывается, Лаладжи все годы практиковал со своим братом Чачаджи и выбрал преемником одного из своих племянников. А еще у Лаладжи было девять учеников, именно они и открыли рамашрамы… Но среди них не было нашего второго Мастера — Бабуджи. Нам рассказывали, что Бабуджи всего однажды видел своего Мастера и даже не был префектом, но во сне Лаладжи пришел к нему и сказал, что выбрал его.

Голова шла кругом, информация сходилась, и казалось, что существует две параллельные реальности: одна наша и другая их, этих рамашрамовцев. Но сердце знало правду, а еще — рассматривая их лица, я плакала теми же маслянистыми слезами. Они были моей семьей, и я это знала. Я могла поклясться, что знала их лично. Может, один из них я? Я всматривалась в старые выцветшие фото. И если да, то кто? Все мое естество кричало, что это моя семья и даже не семья духовная, а родная. Я не могла отвести взгляда от Чачаджи, а еще все мастера были по парам, и Мать в этой практике занимала особое место. Сатсанги проводил Мастер, но центром была Она, и мне еще предстояло встретиться с той, кто была истинной хозяйкой рамашрамов.

Вернуться к оглавлению

Глава 30. Собственное расследование

Отрицать все было просто глупо, мне как системщику все было очевидно и ясно: по какой-то причине на уровне передачи потока и преемственности между Лаладжи и Бабуджи образовалась пропасть. Если передача ключей активации не произошла, и он так и не стал проводником, а была только возможность получать пранахути, то кто приходил к Бабуджи во сне? У меня было время, и я перечитала дневники Бабуджи, а приходили к нему как раз суфии и передавали.

Что же пошло не так? И опять всплывало слово «мать». У Бабуджи была ученица — Кастури, святая, которую все почитали. Она была самым сильным каналом передачи, может, они должны были создать тандем? Может, она должна была стать в центре? Я не знала, что делать, но я была настроена все выяснить. Почему? Потому что я сама была к этому причастна, я сама привела в практику сотни людей, в ней все, кого я люблю, и что, если мы все в беде или движемся не туда?

А еще по запросу в поисковике «золотой суфизм», я нашла книгу Ирины Твиди «Огненная Бездна». Эта книга — дневник ее духовного путешествия и освобождения. Ирина была русско-британским суфием и учителем ордена Накшбандия-Муджаддидия и описала свой опыт освобождения. Открывая эту книгу, я думала, что узнаю больше о практике Накшбандия и найду ответы, каким образом она стала йогом в нашей организации, однако с первых же строчек я погрузилась в ее реальность.

Ее реальность и моя реальность были идентичны, ее учитель был индусом. Она подробно описывала свое обучение и свой путь, я видела все ее глазами, настолько созвучны мы были. Когда она рассказывала о дворике, доме своего Мастера, я видела все до того, как читала следующие сроки. Может, я — ее инкарнация? Я посмотрела дату ее смерти: 23 августа 1999 года — это год практически мистической встречи с моим мужем.

Это отдельная большая история, встреча наших с ним глаз и все… мы «развалили» две семьи, но не могли этому сопротивляться. 22 августа того же года я переехала к нему, и мы пошли договариваться о школе для моего сына. А через год, 22 августа, у нас родилась дочь. Я всматривалась в лицо Ирины и видела явное сходство между ней и нашей дочерью.

— Не-е-ет... — сказала я вслух. Но картинки двора, описываемые ароматы, голос Мастера были столь явными, что я не могла отрицать этого. «Я видела ее! — внутри меня что-то прямо кричало. — Я видела Ирину! Я ее знала!» В тонком плане я произносила ее имя с явным акцентом, так, как это делают индусы. Значит ли, что это моя инкарнация — не она, а кто-то из абхьяси или шиша, как их называла Ирина, а может быть, даже кто-то из его членов семьи?.. Кто-то из тех, кто был знаком с ней? А что это за штат? И имеет ли отношение Мастер Ирины к нашему? И... О, да!!! Ирина описывала семью моего Мастера и его учителя!

Я начала свое расследование! Я хотела во всем разобраться, чтобы задать правильные вопросы, для начала решила изучить биографию Лаладжи и найти в ней те места, которые не стыкуются с тем, что знала я.

С историей детства Лаладжи Махараджа было все в порядке, более того, текст был идентичен тому, что я читала в наших книгах. Вот несколько цитат из них: «Жила когда-то бездетная пара в небольшом городке недалеко от Канпура. Однажды в их дом пришел странствующий садху и попросил еды. Хозяйка дома встретила его с большим уважением, накормила и напоила. Мудрец благословил ее двумя божественными сыновьями. Первый родился в 1873 году, а второй — в 1875 году.

Каждый день по дороге в школу оба мальчика проходили мимо коттеджа учителя арабского и персидского языков. Фактически этим учителем был Великий Суфийский Святой. Учителем языка был не кто иной, как почитаемый суфийский святой Фазл Ахмад Хан (с любовью называемый Хузур Махарадж), а молодыми людьми были Махатма Рагхубар Дайал Джи (также известный как Чачаджи) и его старший брат Махатма Рам Чандра Джи (также известный как Лаладжи). Оба этих юноши стали постоянными посетителями хижины святого, и со временем они прошли обучение, которое позволило им самостоятельно превратиться в великих духовных учителей.

Покидая этот мир и отправляясь в райскую обитель, Хузур Махарадж позвал к себе Чачаджи и Лаладжи и приказал им отправиться к другому ученику своего Гуру для дальнейшего обучения. Этим новым учителем был великий суфийский святой Абдул Гани Хан. Он с радостью принял обоих молодых людей в ученики и долгие годы держал их под своим руководством.

Со временем Чачаджи женился и родил сына по имени Радха Мохан Лаладжи, который также стал великим учителем и сам был посвящен в великую линию суфийских святых уважаемым Абдул Гани Ханом. Именно он был учителем Ирины Твиди».

Все совпадало с тем, что было в наших книгах, за исключением суфийских учителей. Мы также знали о благословении святого и чудесном зачатии и рождении Лаладжи и его брата. Но то, что брат Лаладжи также станет великим Гуру, нам было неизвестно. Я нашла завещание Лаладжи, в котором он передает преемственность своему единственному сыну, и если тот в силу здоровья или пригодности не сможет выполнять возложенные на него обязательства, то тогда этим должен заняться его племянник, старший сын Чачаджи — Махатме Бриджмохану Лаал.

«Каким образом наш Бабуджи стал преемником?» — оставалось для меня загадкой.

Через гугл-переводчик я читала все, что могла найти о Накшбандии, биографии Мастеров, традициях. И на одном из суфийских сайтов я прочитала, что «Маулана Фазл Ахмад Хан (Худжур Махарадж), шестой из Мирзы Занзаны в линии преемственности Накшбанди, сделал практику суфизма чрезвычайно простой и даровал бесценные духовные знания Накшбанди всем, включая немусульман, без обращения, то есть без принятия ислама. Он отличал религию (внешнюю или материальную форму религии) от духовности и считал, что для обретения духовности религия не является препятствием».

И Худжур Махарадж и Доктор Чандра Гуппа, еще один суфий из ордена Накшбанди утверждали, что данная духовная практика была распространена среди индуистов в прошлом. И что Господь Шри Кришна, известен как Йогешвара, величайший Мастер «Анахад Над» посредством своей флейты, которая и представляла Анахад Над, эхом отозвался в сердцах тысяч гопи и гвал, которые были преданными и которым посчастливилось получить Его милость.

В нашей организации также говорили, что Лаладжи Махарадж был Великой Душой, которая пришла из Центрального Региона, чтобы возродить на территории Индии древнюю практику передачи пранахути в рамках системы раджа-йога.

Полученная информация меня не только успокоила, но и обрадовала. Для меня был Господь един, и было логичным, что он даровал своим детям возможность трансмиссии разными путями: Кришна — через флейту, Пророк Мухаммед — через прямую передачу, Иисус — через благодать.

На планете много разных каналов, проводящих энергии: Рейки, Дикши, Шактипат, Пранахути, Трансмиссия, Таро, Космоэнергетика… Для меня все это разные спектры, но одного. Как белый свет расслаивается на семь цветов радуги, а они в свою очередь создают все краски мира, так и здесь. Но первичен белый свет и он является Источником Всего.

Интересным было, что многие суфийские святые получали свои знания во снах, но, по их описаниям, к ним приходили учителя в тех формах, в которых они привыкли. Я не раз слышала, что в предсмертном опыте люди встречали именно своих богов: буддисты — Будду, христиане — Иисуса, неверующие — своих родственников, а еще они разговаривают с ними на их языках и используют понятные им термины. Очень похоже, что Сила приходит к нам в той форме, которая нам привычна, и, возможно, мой Антон — это просто форма, которая была привычна для моего сознания.

Это были мои ответы на вопросы: «Как Лаладжи и другие, не будучи мусульманами, были суфиями?», «Почему система стала называться раджа-йога?», «И зачем нужно было исключать Духовную Иерархию Накшбанди?» При этом во всем этом не было ответа на вопрос: «Как Бабуджи Махарадж стал преемником Лаладжи, если было завещание? Учитывая, что он видел своего Гуру всего два раза в жизни, так и не получив от него посвящение в префекты». Но даже не это меня волновало, меня волновало, почему нам не говорят правду? Почему учителя, требующие от своих учеников оставить все и пойти за ними, скрывают истину? Может, им, конечно, виднее, но как можно пропустить Истину, не проповедуя ее?

Позже я узнаю, что Бабуджи прошел весь путь и был инициирован Иерархией Накшбанди, но во сне.

Я написала письмо, в котором дала ссылки на двадцать пять сайтов, которые, на мой взгляд, были наиболее информативными, подписала имейл капслоком «ВАЖНО» и отправила его Мастеру.

Я знала, что вся корреспонденция перед тем, как попасть к Мастеру, предварительно пересматривается его помощниками, и руководит этим его преемник. Если честно, внутри меня не было любви к преемнику, но я верила, что все это только до тех пор, пока мой Мастер жив, и что я просто не хочу делить свою любовь к нему ни с кем другим.

Через день мне позвонила сестра, которая помогала в коттедже Мастера по хозяйству, и поделилась информацией. Когда она выходила из апартаментов Гуру, то стала свидетельницей следующего: громко, на весь кабинет, с кем-то разговаривал нынешний преемник, он просматривал почту, а затем по громкоговорящей связи спрашивал у кого-то: «Почему русские все еще находят эту информацию?» — на что второй отвечал, что уже многое сделано, и информация недоступна для англичан, французов, немцев, испанцев, что скоро все сделает…

Я отказывалась в это верить, прямо какой-то всемирный заговор получался, но ясно было одно: чтобы ехать к Мастеру на встречу, я должна была приехать с конкретными результатами расследования. Все происходящее было очень похоже на детектив.

Мой муж сказал, что поедет со мной, и это было счастьем — я не знала языка, мне было реально страшно ввязываться во все это. Наша организация была членом ООН, и в нее входили многие солидные и очень непростые люди. Ставя под сомнение правдивость информации, которую мы распространяли на наших сайтах, в наших книгах и на наших семинарах по всему миру, я понимала всю серьезность ситуации. Обо всех моих открытиях знали еще две моих сестры по практике, те самые, которые присутствовали на самой первой расстановке в ашраме. Они также вызвались помогать нам и все разузнать, уж слишком невероятным и нереальным нам всем это казалось. Меня откровенно радовала возможность хоть с кем-то разделить взваленную мной же на себя ответственность.

Вернуться к оглавлению

Глава 31. Шахджаханпур

Поездок на Север Индии у меня было две. Там было много встреч, а разговоров по возвращению в Ченнай, наверное, не счесть. Много инсайтов у меня было даже спустя несколько лет, информация доходила через разные источники значительно позже. В моем Сознании вся эта история является единым цельным полотном, а не последовательным и событийным. Поэтому я расскажу, только о своих открытиях и опыте, который получила в данном путешествии.

Наш маршрут был таким: Шахджаханпур — Фатехгарх — Канпур. По прилету мы взяли такси и только поздней ночью добрались до ашрама Шахджаханпура. Это был родной город нашего второго Мастера — Бабуджи и первый Ашрам нашей Миссии. О своем приезде мы сообщили заранее, и, несмотря на глубокую ночь, нас ждали, ждали с теплым чаем и едой. Я и мой муж были префектами, и если в европейских странах к нам просто относились уважительно, то здесь, в Индии, мы для них были Мастерами. В ашрамах, как правило, нет возможности поселиться в отдельных комнатах, за исключением больших современных строений, в которых некоторые абхьяси жили на протяжении десятилетий. Поэтому мой муж ушел в большую общую комнату — в комнату для братьев-мужчин, в которой на полу были разложены матрасы, я с девочками пошла в комнату для сестер.

Абхьяси Шахджаханпура

Было темно, и, чтобы не включать свет, мы подсвечивали свой путь фонариком. На двери был плакат, и я успела прочитать фразу моего Мастера: «Все., что сделано с любовью, решит все проблемы!»

С этими словами я и уснула. Подниматься нужно было уже через несколько часов, потому что рано утром был праздничный сатсанг, посвященный Дню рождения Лаладжи. Ну, а перед ним нужно было еще пройти утреннюю часовую медитацию.

— Господи, — взмолилась я. — Мастер! Вложи в мое сердце любовь и мудрость, чтобы я смогла все сделать правильно.

Утром было прохладно, даже холодно, но абхьяси были в особом приподнятом настроении. После праздничного сатсанга их, по программе подобных мероприятий, ждали вкусный обед и концерт. Для жителей столь отдаленных мест Индии это настоящий праздник. Приезд четырех европейцев, да еще двух префектов, был просто счастьем.

Когда мы входили в медитационный зал, ко мне подошел настоятель ашрама и предложил провести сатсанг. Я немного растерялась, но отказываться было просто неприлично, ибо это была величайшая честь.

Я вышла на самодельно сконструированную сцену в честь праздника и села буквально на «трон», который был оборудован для данной церемонии. Посмотрела в зал и глазами поискала мужа. Во время сатсага все мужчины садятся в левой стороне зала, а женщины — в правой. Мне было это непонятно, я даже думала о том, что это какие-то пережитки старых убеждений.

В одной из статей, которая была написана внуком Лаладжи, он вспоминал о своем разговоре с Радха Мохан Лалом. Будучи еще ребенком, он спросил у Махатмы о кундалини и получил такой ответ: «Она пробуждается с самого рождения от врожденной способности. Кундалини полна секса, особенно у «прекрасного пола», особенно в круге Сатсанга… Это всегда и без дискриминации по возрасту. Женщина никогда не стареет, в сексуальном плане она всегда молода. Если женщина стареет, творение распадается. Физическая форма, конечно, с возрастом слабеет, но не ее энергетическое тело. Чем больше сексуальной силы, тем легче человек постигнет Истину. Большая сексуальная сила — отличное подспорье в духовной жизни».

Он процитировал кое-что из Корана Маджида: «В результате эманация эзотеризма достигает проявления как «Вирья шакти» — творческая энергия Бога». Дальше он пояснил: «На самом низком уровне проявления она выражается в виде семенной жидкости у мужчин; у женщин она сохраняется в тонких телах (чакрах). Вот почему эзотерическое обучение на эфирном уровне для мужчин и женщин отличается».

Эти размышления немного успокоили меня, я проводила сатсанги в больших группах людей, но не на таких больших праздниках, считалось, что в такие дни передача энергии была особенной.

Я закрыла глаза, немного сонастроилась со своим телом и уже готова была сказать: «Please start meditation», — как вдруг осознала, что раньше я понимала, что трансмиссия идет из Источника через наших Мастеров в мое сердце, а затем к сердцу каждого присутствующего на медитации. А что теперь? После этих знаний должна ли я представлять всех Накшбандия и самого Мухаммеда?

И тогда внутри себя я просто помолилась и попросила Бога сделать так, как нужно. Мое тело спустя несколько минут обмякло, и я погрузилась в мягкую теплую энергию. Так происходило всегда во время сатсанга.

Вдруг я увидела, как фигура небольшого роста, тонкая и прозрачная, подошла ко мне и буквально села возле меня. Я знала, что это Лаладжи, я могла ощущать его руки, тело, даже бороду. В голове промелькнула мысль — странно, я думала, он выше ростом, нужно будет узнать у его родственников, каким он был. После чего я просто стала наблюдателем: я слышала, как его сердце буквально выдохнуло три раза через мое сердце звуки «Ом», после чего мои губы прошептали: «Ом! Шанти. Шанти. Ом!»

— Он что, повторяет мое имя? — подумала я.

Дело в том, что однажды в Гималаях один индус спросил, как меня зовут, и я ответила, что Ирина. После чего он спросил, что обозначает это имя и я ответила что на древнегреческом — это богиня семейного очага, он улыбнулся своей беззубой улыбкой и сказал: «Значит ты — Шанти».

В Википедии я прочитала: «Шанти (санскр. ......., santi., «покой») — в философии индуизма и буддизма означает мир, покой, гармонию».

Почему я решила, что он назвал мое имя, а вернее — даже не называл, а призывал, как если бы он обращался к некой Силе, и мое «Я» ощущало это, как если бы это было обращено к какой-то самой глубокой сути меня.

Таких ощущений у меня не было никогда, и я не знала, или это связано с праздником, с тем, что сатсанг проводит сам Лаладжи, или с тем, что я впервые созерцаю и чувствую, как это делается правильно. Работа длилась около 40 минут, и Гуру, в поле которого мое «Я» буквально растворилось, закончил ее теми же словами: «Ом! Шанти. Шанти. Ом!» И если вначале эти слова я идентифицировала как призыв, то в этот раз как команду «Это все!»

Я еще много раз возвращалась к проживанию этого. Меня не покидала мысль, что этими словами Святой не просто призвал Великую Силу, но прямо приказал Ей прийти. Как факир своей дудочкой будит змею и так же искусно ее усыпляет. В его руках она покорная и даже рада ему служить как господину, но господин не приказывает ей и не дает распоряжение, что делать, ибо она — что-то Знающее, Совершенное, Величественное и она была самой Любовью!

Возможно, мне показалось, но фантом Лаладжи вышел из моего тела, по моим ощущениям, довольным, и, посвистывая, удалился, даже не обернувшись.

«Нужно будет спросить у его родных, делал ли он так при жизни».

Я посмотрела в зал, я все еще оставалась с закрытыми глазами, чтобы посмотреть, в каком состоянии поле. Иногда я что-то видела, иногда — нет, но я всегда чувствовала, насколько чище и прозрачней становилась энергия. В этот раз передо мной предстала великолепная картина, я видела не людей, я видела цветы, вернее — энергии, создающие цветы.

Я вспомнила, как Чариджи рассказывал, что Бабуджи изрек, что если вы дадите бутон розы ребенку, он откроет цветок, обрывая лепестки; но солнце мягко разогревает… и цветок раскрывается. Затем Мастер сказал: «Мягкое разогревание — это основа». Сегодня я поняла суть этих слов — наши сердца окоченели и зачерствели, и их просто нужно разогреть.

Вслух я сказала: «That’s all. Это все». И еще какое-то время была с закрытыми глазами. Когда я открыла глаза, то увидела, что большая часть абхьяси все еще пребывала с закрытыми глазами, и на их лицах была благодать.

Я довольная встала и молча вышла из зала, у меня было навязчивое чувство, что если бы участники могли аплодировать, то я бы ушла под аплодисменты, но нарушать тишину в медитационном зале было запрещено.

Во время праздничного обеда я спросила у ответственного куратора шахджаханпурского ашрама, могу ли я познакомиться с кем-то из семьи Бабуджи и посещает ли наши сатсанги кто-то из семьи Лаладжи. При этих словах я видела, как его лицо буквально исказилось то ли злостью, то ли пренебрежением, но он быстро нашелся и ответил только на первую часть вопроса, полностью проигнорировав вторую. Он сказал, что сын Бабуджи здесь, встал и направился к какому-то индусу, что-то ему сказал, а затем указал на нас. Мне показалось, что слов было наверняка больше, чем их было необходимо, чтобы просто сообщить о том, что мы хотим пообщаться.

«По-моему, я становлюсь чрезмерно подозрительной», — промелькнуло у меня в голове, но я все равно видела тревожность на лицах мужчин.

Сын Бабуджи подошел к нам, улыбаясь, сказал, что с радостью познакомится с нами и предложил после праздника поехать к нему, он жил в том же доме, в котором жил его отец. Комната, которая принадлежала Бабуджи, сегодня переоборудована в музей, и в ней все осталось таким же. Конечно же, мы не могли отказаться от такой возможности.

Комната Бабуджи была небольшой, сам дом был в обычной индуистской традиции: большой двор со множеством дверей по кругу, в центре росло дерево, и был колодец с водой. Я много раз представляла себе это пространство, когда читала книги Бабуджи и нашего Мастера. В своих рассказах Мастер часто вспоминал первую встречу со своим Масте ром. Первые собрания, сатсанги, первые приезды европейских абхьяси…

«И где они все здесь размещались?» — подумала я. Я рассматривала кровать Бабуджи, стол. Для каждого практиканта это были святыни.

Когда, по моим ощущениям, настало благоприятное время для того чтобы задать свои вопросы, я сказала, что выполняю поручения Мастера. Вопрос очень деликатный, и я немного в недоумении, потому что то, что я вижу, никак не состыковывается с той информацией, которую я имею. И это правда: сын Бабуджи и его семья выглядели такими приветливыми, что даже сам вопрос о судах был неприличен.

И, тем не менее, я спросила, правда ли это.

От приветливости не осталось и следа. Там быстро ответили чтото о том, что это все старший брат, старший сын Бабуджи, и что они принадлежат к старой организации, а он со своей семьей — к новой. «Старой», «новой»… я не понимала, о чем шла речь.

— А, вообще-то, — это все из-за денег, — закрыл тему индус и поспешил с нами попрощаться.

Мы покинули это место ни с чем, только с еще большим количеством вопросов.

Мы уехали, чтобы не опоздать на вечерний сатсанг в ашраме. У самого входа нас ждала одна из девочек, с которыми мы приехали.

Она не захотела ехать, чтобы дать нам возможность наедине пообщаться с семьей Бабуджи. За руку она буквально тащила симпатичного индуса со словами: «Вы не поверите, кто это!» А был это не кто иной, как правнук Лаладжи. За последние шесть лет он впервые приехал в храм, хотя раньше бывал здесь достаточно часто. Но сегодня целый день он буквально чувствовал какую-то тягу, что он должен быть здесь, и он решил приехать на вечерний сатсанг.

Это уже становилось похожим на какой-то мистический сериал. Рано утром мы должны были выезжать в Фатехгарх, поэтому для общения оставалось совсем мало времени. Винай, так звали правнука Лаладжи, и я уверена, что могу здесь назвать его имя, пригласил нас к себе и пообещал, что у себя дома он проведет для нас сатсанг. Его лицо буквально сияло от радости, он уже успел понять, что мы здесь ради его прадеда. Он был очень добрым и по-настоящему искренним в то время, когда была абсолютно очевидной недоброжелательность тех, кого мы называли братьями и сестрами. Винай радостно шел впереди, а мы шли за ним под неодобрительные взгляды старейших ашрама. Что бы здесь ни говорили, но что-то явно происходило.

Винай сказал, что он живет со своей семьей в совсем другом городе, а сюда он иногда приезжает по работе, и вот как раз это «иногда» было именно сегодня.

— Прекрасное совпадение, — сказала я.

— Совпадение, — рассмеялся Винай. — «Совпадение — это одно из имен Бога».

Винай представил нам свою мать, он назвал ее Деви, на санскрите это «богиня», и я не знала, что жен Мастеров называли Деви даже их сыновья. Она была не по годам красивая, небольшого роста, достаточно упитанная еще молодая женщина. Ее муж, отец Виная и внук Лаладжи уже умер, но традиция требует, чтобы жена, как мать силсилы, до последнего выполняла свои функции, поэтому в ее квартире располагался настоящий действующий ашрам, несмотря на то, что это была совсем небольшая комната. После угощения и чаепития Винай пригласил нас в медитационную комнату.

Достаточно было переступить ее порог, чтобы ощутить, что здесь находился даже не канал, а портал! В таких местах моя душа практически всегда немного отделялась от тела, и все происходило как в замедленной съемке. Со временем я научилась в таких состояниях быть достаточно осознанной, поэтому я позволила телу двигаться самому, а сама просто наблюдала.

На стенах этого квартирного ашрама были большие портреты Лаладжи и его учеников, те самые, которые я уже видела в Интернете и на сайтах рамашрамов. Но в этот раз меня хватило буквально на пару минут. И если во Вриндаване мне казалось, что я за всем наблюдала немного с высоты, то сейчас произошло что-то совсем другое: я стала тонуть. Я буквально тонула, но не сопротивлялась. Я тонула и видела этот процесс со стороны, я видела, как мое тело погружалось вниз ногами в глубину океана. Толщина воды становилась все больше, и свет, который я видела, удалялся, а мое тело просто перестало дышать, и я упала. Винай подхватил меня и подтащил к коленям своей матери, она взяла мою голову и буквально уткнула себе в живот, после чего начала шептать какую-то мантру. Мое заныривание приостановилось, и я медленно стала всплывать обратно. Когда я вынырнула, реальность, звуки, ощущения тела стали потихоньку возвращаться ко мне. По реакции Виная и его матери, а также из-за отсутствия вопросов ко мне, было понятно, что им лучше чем мне известно о том, что со мной произошло, как если бы я чихнула или зевнула, а не упала в обморок, обливаясь маслянистыми слезами.

Никто не стал церемониться и ждать, пока я полностью «вернусь», и Винай предложил начать сатсанг. Мы сели на свои места, а Винай сел напротив нас так, как обычно делают префекты. Мы закрыли глаза и вместо обычного «Please. Start meditation. Пожалуйста, начинайте медитацию» услышали распевающее: «Ом! Шанти. Шанти. Ом!»

Уже было достаточно поздно, нам нужно было возвращаться, и я откровенно радовалась, что в ашрамах рано ложатся спать, поэтому, возможно, нам не придется ни с кем объясняться, а утром на рассвете мы уедем.

Я не знаю, как это получилось, но когда приехало такси, наше прощание немного затянулось. Мой муж и одна сестра сели в такси, и оно уехало, а мы вдвоем с подругой остались. Оказывается, они нас просто «не заметили». Ну ладно, может, он сидел впереди и не увидел, но вторая девочка, как она могла не заметить, что вместо троих сзади она сидит одна? Мы смотрели, как такси удаляется, наши телефоны не работали, мы смотрели друг на друга и не понимали, что нам делать. Вдруг мы обе разразились таким хохотом, что казалось, это был не просто смех, это была истерика, наваждение, что-то приятное и что-то большее, чем мы сами. Как будто через нас смеялось что-то большое, теплое и веселое. Я буквально ощущала себя смеющимся Хотеем, мы держались за животы, потому что нам обеим казалось, что они могут лопнуть, а из наших глаз катились слезы радости. Мое «Я» просто умоляло, чтобы это закончилось, оказалось, что выдерживать это не было никакой возможности. Тогда я впервые познакомилась с этим состоянием, тогда я впервые узнала, что мое тело способно выдержать только определенное количество счастья. В голове промелькнуло: «Сойти с ума от счастья», «Раствориться в счастье», «Умереть от счастья». И уверяю вас, что это так же страшно, как если бы это же случилось, но от горя.

Конечно, такси вернулось, и перед тем, как сесть в него, я подняла голову, чтобы посмотреть последний раз на окна квартиры мамы Виная, она стояла у окна. Все это время она смотрела на нас и наверняка видела, что с нами происходило, а возможно, и была той, кто подарил нам этот опыт. Я узнала, как это быть наполненной радостью до краев и что это состояние имеет границы.

Засыпая, я размышляла, что мы, люди, так мечтаем о счастье и не осознаем, что возможно, мы просто не способны его вместить.

Вернуться к оглавлению

Глава 32. Фатехгарх

Бог меня любит, и сегодня я убедилась в этом очередной раз. В разговоре с Винаем мы подтвердили практически все, что уже знали, за исключением еще одной неприятной новости. Оказалось, что с нами судится не только часть родственников Бабуджи, но и часть родственников Лаладжи, в частности, дядя Виная. Позже этот дядя сам скажет нам: «Уберите имя моего великого деда из ваших первоисточников или расскажите своим людям правду, кем он был». После его слов мне будет очень-очень стыдно. И этот стыд будет настоящим.

Накануне целый вечер Винай рассказывал нам о традиции, иерархии, Мастерах и их самадхи (захоронениях). Оказывается, последние из них жили на этих землях в радиусе 200 км. За два дня можно успеть попасть ко многим из них на могилы, но для этого нужно знать эти места. Мы спросили, знает ли он такого человека, на что тот ответил, что этот человек — он, и абсолютно случайно у него есть два дня и они свободны. Имя бога «Случайность»! Мне это уже начинало нравиться.

А еще оказалось, что у нашего брата, а именно так мы уже воспринимали Виная, был свой автомобиль, и мы как раз все пятеро помещались.

Рано утром мы мчались в мавзолей одного из Мастеров. Впервые за последние два месяца я подумала о том, что то, что меня так пугало и доставляло массу дискомфорта и боли, сегодня мне приносит откровенную радость. Я по-настоящему чувствовала себя счастливой, и я не хотела думать, что будет потом, а сегодня открывшиеся возможности отворяли для меня двери новому. Садясь в самолет, мы летели в никуда, но уже через два дня у нас был четкий план и лучший из проводников, о котором мы даже не могли мечтать. Мы не просто не знали адресов, мы не знали самой традиции, а в ней было много нюансов: как зайти, что занести, где сесть, но самое главное — где мы и что из этой возможности могут взять наши души.

Место самадхи суфийских мастеров традиции Накшбанди

Это паломничество станет переломным в моей жизни. У меня был мой Гуру, мой Мастер, но я не знала, насколько я богата и сколькими возможностями не пользуюсь. Как наши предки веками ждут того, кому они смогут передать и кто сможет вместить, так и наши учителя веками ждут того ученика, который будет пригоден, но он должен прийти, и я пришла.

Имя Винай означает «скромный», и наш проводник полностью соответствовал своему имени. К счастью, он не сердился на нашего Мастера и на нашу организацию, он смиренно признавал, что на все воля Бога и у всего есть свой смысл. И если бы не все эти обстоятельства, то наша встреча, наверное, никогда не была бы возможной. При этом мы видели, как во многих домах родов его великих Прадедов перед ним склонялись люди старше его по возрасту, потому что он являлся прямым потомком великого Лаладжи Махараджа, а значит, в его теле текла Его кровь и благословение великих суфиев.

Самадхи суфийских мастеров традиции Накшбанди

Состояние, которое я испытывала в той поездке, в своей жизни я испытывала дважды: тогда, во время посещения самадхи великих суфийских святых Накшбандия и спустя несколько лет в Перу, в ретрит-центре Священной Медицины. Когда смешиваются день и ночь, реальность и миры Зазеркалья, и ты находишься вне времени и пространства, в середине и за пределами своего тела и своего сознания.

Все самадхи, которые мы посещали, были исключительно в мусульманской традиции, и если они не имели личного мавзолея, то все равно находились на территории мусульманских кладбищ. Сегодня я не смогу назвать ни количество святынь, которые мы посетили, ни их местонахождение, я могу лишь поделиться своими выводами после окончания этого духовного трипа. Как наше тело поддерживается потоками крови и лимфы, как нейронная сеть оживляет нашу материю, так и наш мир поддерживается традициями и ветвями великих мистиков и великих святых.

В эти дни моя чувствительность была на пределе, я заранее знала и чувствовала, к какой душе мы едем. Я ощущала, что один гуру по энергии вибрации очень похож на женщину, он поэтичен, мягок и очень романтичен, энергия другого — наоборот, ощущалась как строгость, возможно, даже в какой-то мере жесткость, она была устойчивой и целенаправленной. Когда я спрашивала у Виная, каким был тот, к кому мы едем, то получала подтверждение своим предчувствиям. Когда мы приезжали, я погружалась в медитацию, в поля этих гуру. Я ощущала, когда одна вибрация входит в мою систему и что-то в ней преобразовывает, как если бы каждый дарил мне себя, как если бы я переходила от источника к источнику и получала на свой базовый сервер всю информацию, которая была в этих источниках. Вместе с этим я также выстраивала личные отношения с душой той личности, которая оставила здесь свое тело. Мне было непонятно, почему люди, достигшие просветления, ощущались мной так по-разному.

А еще я чувствовала, что очень рада этим встречам, и они рады, как если бы наши души знали друг друга. В этих встречах была радость, счастье и, как ни странно, какое-то облегчение. Я могу ошибаться, но в новой реальности, уезжая, я знала, что тот, чье тело оставалось там лежать, сделал для меня то, что должен был сделать.

О том, что все эти дары могут принадлежать мне, я даже думать не смела. Я искренне верила, что великие учителя вкладывают в меня свои спектры, воздействуют исцеляющим образом на мою структуру и на мой канал только для того, чтобы я смогла передать это своему Мастеру.

Он был уже стар, и такая поездка для него была бы просто невозможной. Я же знала, что с чистым сердцем и любовью верну ему все эти дары. Наивная, тогда я еще не знала, что то, что получено, всегда останется со мной, и то, что ты отдаешь, ты не теряешь, а приумножаешь.

Одной из самых интересных и незабываемых для меня стала встреча с семьей внука Лаладжи и ночь, проведенная в его доме. К счастью, того второго внука, который судился с нашей организацией в те дни, не было в Фатэхгархе. И наша поездка, как и наши встречи, не были ничем омрачены. Я так боялась сюда ехать, но сколько волшебства принесла мне эта поездка! Дом, в котором жил Лаладжи, и в котором он принимал своих собратьев, давал им посвящение, в котором учил своих учеников и вел свою семейную жизнь, был достаточно маленьким, и я не понимала, как семья из десяти человек могла вести такую активную деятельность.

Было очевидно, что объемное и величественное родилось из очень малого, и что из этого малого может родиться в сотни раз большее. Если сложить площади всех территорий рамашрамов и нашей миссии, наверное, вышла бы территория какой-то небольшой страны. И все это началось здесь.

После ужина нам предоставили отдельную комнату для ночлега. Эта комната была нежилой, так как была предназначена под домашний ашрам. Прямо в центре висели два огромных портрета Гуруджи и его жены. Для меня было удивительно, что везде, где мы видели фото Мастеров прошлого, они были со своими женами в отличие от того, что я видела в наших медитационных залах, где портреты были в одиночку. Я решила поинтересоваться данным вопросом, что вызвало искреннее удивление у хозяев дома: ну как же без Маты — без нее ничего невозможно. И они говорили не про жену, а про место жены Мастера и ее функции, а ее функция — мать.

Я услышала много интересных историй, так, например, Лаладжи выгнал из миссии одного из своих нерадивых учеников, но через несколько дней увидев его на сатсанге, он спросил, как тот посмел нарушить его приказ и кто позволил ему явиться вновь. Ученик виновато кивнул в сторону жены Лаладжи.

Позже в разговоре с женой учитель сказал, что нехорошо, когда его авторитет перед его учениками подрывается, на что она ответила ему: «Мой дорогой господин, ты учитель и ты отец, и ты можешь все, и твои решения не оспариваются и не подвергаются сомнению, и ты спокойно можешь отказать своему нерадивому ребенку. Я же — Мать, и в отличие от тебя я не имею такой возможности. Мать никогда не скажет своему ребенку «нет».

Поговаривают, что многие втайне приходили к ней, чтобы пожаловаться на своего Мастера, потому что, по их ощущениям, аскезы и задания, которые на них возлагал Гуру, они ощущали как чрезмерные. И в этом не было греха и неуважения, потому что все это было с любовью. Потребность должна быть удовлетворена, если есть обида и несогласие.

«Где нет женщины, там нет чистоты пространства», — теперь эти слова из поля звучали для меня совсем иначе.

Я знала, что практически во всех традициях священники, брахманы, святые, гуру и учителя выполняли какие-то функции самого Бога, и что многие иерархические структуры внутри духовных организаций создавались в соответствии с классической иерархией их традиций.

«Ом! Шанти! Шанти. Ом!» — я снова вернулась к этим словам и отчетливо увидела их значение. Он — Бог и повелитель всех миров. «Ом» на санскрите пишется как «Аум», и это не просто первичный звук, это единение всех трех миров, это что-то вроде «внимания и обращения». К кому? К ней! У нее много имен, она может быть мягкой, всепроникающей и вездесущей, она может приносить миру покой. Ее зовут Шанти, но она может быть и совсем другой, у нее много других имен. Многоликая и многогранная наша мамочка Ади Шакти, несущая жизнь, звуки и вибрации, движения и колебания, спектры всех существующих энергий этой Вселенной, выдохом слетевшая из уст Всевеликого, птицей Сва крылья раскрывшая, узоры мандал и алфавитов сложившая — наша Ма!!!

И я увидела Крышеня, Небесного Пастуха, гуляющего по небосводам Вселенной и играющего на своей Дудочке. Его дыхание становилось Ею. Он не задавал ей форму и алгоритм, он как ребенок, который выдувает мыльные пузыри, не стремится их создать, а с воодушевлением рассматривает и сам следует за ними.

Инсайт! Что-то внутри меня вызывало невероятную боль, оно рвалось, слетало, это было больно и это освобождало тоску, которая пряталась в глубинах сердца и в моей душе, под десятью замками и множеством окостеневших слоев, оно вырвалась из моего сердца глубоким рыданием! Со словом «Ма-Ма» я буквально рухнула в подушку.

Наш отец сам вырос без матери! Вдруг я вспомнила, как однажды путешествовала с нашим Мастером и на целую неделю мы остановились на его ферме в Ричи. Она принадлежала его семье. Мастер не хотел, чтобы здесь что-то меняли. В таких путешествиях удавалось побывать очень немногим счастливчикам, потому что возможности по проживанию и перемещению были весьма ограничены.

В большой комнате коттеджа Мастера я увидела портрет индийской женщины. У нее было интеллигентное лицо и красивые черты.

Возле портрета стояла ваза с цветами, и было очевидно, что они преподнесены той, кто была изображена на этом портрете. Мне сказали, что это мать нашего Чариджи. Ему было всего пять лет, когда его мать родила младшую дочь. В соответствии с индийской традицией через два месяца после родов женщина должна умыться в священных водах, чтобы очиститься. Было холодно, и поэтому она простудилась и заболела. Она умерла спустя еще два месяца, оставив нескольких детей, и среди них был наш маленький Мастер.

Отец Мастера больше никогда не женился, он был строг с детьми, следил за тем, чтобы они прилежно учились и выросли приличными людьми. Каждый раз, когда Мастер вспоминал о своем детстве, я видела это лицо, я видела этого маленького мальчика, который никуда не делся, потому что он все еще был здесь.

«Как же устойчивы эти наши структуры, —подумала я. —А с другой стороны, если растворится наш внутренний ребенок, то, возможно, именно тогда мы окончательно перестанем существовать. Но чтобы что-то смогло раствориться, сначала это нужно исцелить.

Что нужно, чтобы исцелить ребенка? Мама! Та, которая дарит любовь; та, которая разрешает тебе быть собой; та, которая принимает тебя, и имя ей — Шанти!

Те, кто знал Мастера долго, говорили, что он был совсем другим до того, как умерла его любимая жена. Как и отец, он больше не женился. Ну что было бы, если бы он все-таки женился? Я слышала много разных историй о том, сколько сестер мечтали о нем, потому что он был очень красивым мужчиной. Наш Мастер был высокого роста, около двух метров, у него было крепкое тело и очень красивые черты лица, а еще у него были очень изящные руки. Тогда на портрете его мать была изображена со скрипкой. Руки моего Мастера напоминали руки его матери, и, возможно, именно эти руки мы и ощущали. Потому что каждый, кто когда-либо прикасался к ним, утверждал, что это были особенные ощущения.

Дом внука Лаладжи в Фатехгархе подарил мне не только данный инсайт, но и то, что сложно описать словами. Все, что я видела, я старалась фотографировать для того, чтобы по приезду сделать фотоотчет для своего Мастера. Я попросила, чтобы наши приятели по путешествиям сели возле портрета. Я нажала на кнопку, и в этот момент свет в нашем доме выключили. В Индии это случается по несколько раз в день, и я решила включить на телефоне функцию вспышки. Но оказалось, что камера моего телефона сделала одно фото уже после того, когда свет был выключен. Мы не могли поверить своим глазам: рядом с собой мы видели светоносных существ. Они были разных форм и размеров, одни — небольшие сферы сантиметров пятнадцать в диаметре, другие же — напротив, напоминали большие объемные коконы, некоторые я видела как небольшие вспышки молнии. То, что это какие-то живые энергетические субъекты, не вызывало у нас никаких сомнений. Мы решили, что, возможно, это какой-то спецэффект. Я сделала еще несколько фотографий, были те же картинки, но в этот раз эти сферы и свечение уже имели другую конфигурацию, а это означало, что они передвигаются. Чтобы окончательно убедиться в том, что это не глюк моего телефона, мы стали фотографировать на все три телефона, которые у нас были. Картина не менялась. Скажу честно, было немного жутковато оставаться здесь, несмотря на то, что данные существа ощущались исключительно как добро.

Уже наступила ночь, и найти гостиницу в этом небольшом городке было просто невозможно. Нам ничего не оставалось, как уснуть здесь и попросить, чтобы для каждого из нас взаимодействие с данными существами было безопасным и полезным.

Утром за завтраком мы рассказали о том, что с нами было ночью. У хозяев дома это не вызвало ровным счетом никакого удивления. Вот так мы живем в одном и том же мире, но наша реальность для каждого выглядит совсем иначе: для этих людей все было абсолютно естественно. Они не понимали, почему мы так удивились. Лаладжи был великим святым, а святой — это всегда канал, соответственно, возле него будут существа той же вибрации и того же спектра частот света.

Теоретически мы это понимали, но все равно ум каждый раз был очень удивлен, когда вдруг находил подтверждение тому, во что, как ему казалось, он и так верил. Мне придется столкнуться с этим еще много раз и сопроводить в этом многих, для кого мне удастся приоткрыть эту завесу.

Вернуться к оглавлению

Глава 33. Незаданный вопрос

Шел всего четвертый, а может, и пятый день нашего путешествия, но мне казалось, что я проживала вечность. В моем теле гуляли различные энергии, я была абсолютно проницаема и свободна для входа каждого поля самадхи, к которому мы приезжали. Процессы не заканчивались. После того как мы покидали эти места, все только начиналось. Что-то внутри меня сжигалось, перегорало, трансформировалось, переставлялось. Я ощущала, как работа идет по всей многоуровневой горизонтали и вертикали моей системы.

Я наблюдала за своими попутчиками и мне казалось, что я осталась один на один со своими процессами и всем, что чувствовала. Они делились субъективными ощущениями от касаний, со мной же происходило что-то другое. Поэтому я решила, что оставлю это внутри себя и просто буду наблюдать. Скажу честно, я стеснялась. Стеснялась осуждения, что они подумают или скажут, что я все придумываю. Откровенной я могла быть только с мужем, но абсолютно не было возможности остаться с ним наедине, мы все время находились все вместе — и днем, и ночью.

Мы ехали в Канпур после посещения мавзолея Лаладжи. Я так ждала этой встречи. Я ждала, что это будут одни из самых сильных ощущений, но я ошиблась, потому что практически ничего не ощутила. Пока мы были в пути и в машине была тишина, я могла немного порассуждать сама с собой.

Со мной это происходило и раньше, когда сатсанг проводил кто-то из старших префектов, мне казалось, что я улетаю в рай, мое сознание растворялось в поле любви. Но когда сатсанг проводил Мастер, я практически никогда ничего не чувствовала. Однажды на русскоязычном семинаре какой-то абхьяси задал Мастеру вопрос, который звучал идентично моему. Я была очень благодарна смелости этого брата, потому что сама не решалась с кем-то поделиться этим, а тем более сама задать такой вопрос Мастеру.

В тот день, кроме ответа на свой вопрос, я получила еще один урок, что самый худший из вопросов — это незаданный вопрос. Почему? Потому что не получив ответ, наш ум придумывает и домысливает все сам. Наше сознание строит свою реальность и формирует свое мнение на основании этого придуманного. Мы попадаем в плен иллюзорного мира нашего ментала. На основании этого возникает чувство, а чувства — это наша энергия и наша душа. Так мы сами, того не осознавая, заключаем нашу душу в иллюзорные слои наших мыслей и выводов. Со временем они крепнут и становятся более густыми и даже непроницаемыми. Так формируется «скорлупа», служащая плотным монитором для внутренних отзеркаливаний. Мы только укрепляемся в своей правоте, и индивидуальное сознание на долгие годы и тысячелетия закрывается внутри себя, формируя индивидуальную реальность. И в этой реальности каждый абсолютно прав. Потому что в этом многоликом и многогранном океане ты имеешь свою точку зрения, основанную на твоем опыте и твоей правде. Но это — только сумма индивидуальных правд, открывающая двери истине.

Тогда я не столько слушала ответ на свой вопрос, сколько заключала со своим умом соглашение: перед тем, как сделать какой-то окончательный вывод и утвердиться в нем, я буду прояснять, как это выглядит с других точек зрения и как это воспринимается другими. Позже я много раз похвалю себя за это. Когда я начинала что-то придумывать относительно того, почему и по какой причине со мной так поступил тот или другой человек, и добивалась откровенного разговора, выяснялось, что все было или совсем не так, как я думала, или немного не так. И это немного становилось тем углом, который кардинально менял вектор дальнейшего движения.

Мастер на вопрос смелого абхьяси рассмеялся и сказал: «Мой дорогой друг, этот вопрос я не решался задать своему Мастеру на протяжении нескольких лет. Я попал в плен своих идей относительно того, что со мной что-то не так, и это я нечувствителен, страшась впустить в свое сознание мысли о том, что это с моим Мастером чтото не так и что, возможно, он обладал меньшей силой, чем некоторые из его учеников».

Ответ Бабуджи был прост: «Чем выше уровень Мастера, тем более высокочастотная энергия может через него пройти, и чем выше уровни этой энергии, тем менее осязаема она для наших физических тел». После чего он обратился ко всем нам и сказал: «Процесс не важен, важно то состояние, которое вы получаете после. Важно то, как долго вам удается удержать его, важно, как меняетесь вы после этого, и важно, как меняется ваша жизнь. Используйте дар, который Он, — и Мастер поднял руку вверх, — подарил вам. Единственный дар, который по-настоящему имеет ценность и является необходимым — любовь. Бог может дать вам только любовь. Всего остального вы должны достичь сами.

Любите и увидите, что творит любовь; любите и увидите волшебство, которое она создает; любите без ограничения, любите без подозрения, любите без какого-либо ожидания чего-то в ответ. Потому что в любви нет ничего, что можно вернуть, есть только один путь: идти, идти, идти; отдавать, отдавать, отдавать. Как Солнце. Это то, что он (Бабуджи) всегда использовал в качестве примера — misaal ke taur se. Он говорил, что Солнце только отдает. Станьте Солнцем и сожгите в йогическом огне вашего Истинного Я все самскары вашего прошлого, чтобы открыться тому Новому и настоящему, что ждет вас».

«Бог может дать вам только любовь», — размышляла я про себя. Как расстановщик я знала, что любовь дает мать, отец дает защиту, стержень, он наш Дух и наше Сознание. Мать дарит состояние, она и есть наша Душа.

Конечно, в различных философских трактатах говорится о том, что Бог не женского и не мужского пола и, тем не менее, нам, живущим в мире дуальности, рожденным от союза двоих, правильно ли называть Бога — Он? Тогда пусть будет МаПа, ну, или ПаМа… Смешно, конечно, но от этого внутри как-то стало очень тепло и спокойно. Возможно, это давала о себе знать моя старая травма — та, когда моя вселенная была разрушена и мир перестал для меня существовать в своей привычной форме, когда мои родители больше не были вместе.

Винай с кем-то разговаривал по телефону, я поняла, что он договаривается о нашей встрече с кем-то из родственников Чачаджи, и было видно, что он взволнован. Когда он положил трубку, то сказал, что нам очень повезло, и улыбнулся, потому что эта поездка неоднократно доказала нам, что у Бога кроме имени «Случайность» есть еще одно имя «Повезло». Сегодня был какой-то большой праздник, в честь которого съехались разные ученики из всех частей Индии, среди них ученики рамашрамов и последователи данной системы. Будет сатсанг, который пройдет на территории Саматхи Чачаджи, его жены и его второго сына — Махатмы Радха Мохан Лала — учителя Ирины Твиди.

Мы опаздывали, и поэтому он сказал, что будем ехать без остановок. Несмотря на все старания, индийские дороги — это отдельная история, одним словом — мы опоздали. Когда мы приехали, то увидели, как большая часть людей уже покидала территорию мавзолея. Я была очень расстроена, потому что это была возможность побывать на сатсанге рамашрама и на опыте протестировать, что у них не так, как у нас, а вернее — что у нас не так, как у них.

Но мы уже были здесь и пошли с надеждой, что нам удастся с кем-то пообщаться, познакомиться и прикоснуться к самадхи брата Лаладжи. В системе рамашрамов их обоих почитали как Гуруджи. Мы же знали только Лаладжи, и это была хорошая возможность получить другой опыт.

Я была уставшей и откровенно расстроенной, на входе нас встретили столы для стихийно организованной ярмарки с фотографиями Мастеров и литературой. На наших праздниках было все точно так же: разница только в том, что все Мастера на всех их фотографиях были в парах со своими женами. И в этом было что-то очень правильное! Это то, что их делало сильнее, даже несмотря на то, что за ними стояла такая большая иерархия, все равно мне казалось, что их сила в том, что у них есть Мата. По какой-то причине после инсайтов в Фатэхгархе я ощущала наше «сиротство» как-то по-особенному.

Я автоматически собрала со столов по два экземпляра каждой фотографии из всех, которые там были. Я знала, что один экземпляр захочу оставить себе, второй повезу своему Мастеру. А еще там продавались белые пилотки, которые были на многих братьях этой миссии, такую же пилотку носил Бабуджи. Возможно, по какой-то причине он вынужден был скрывать корни истории, но эта пилотка была его данью тем, кого мы исключили.

На всей территории посетителям оставалось только одно место — место самадхи, вокруг гробницы людей было все еще много. Последние дни мы видели другую картину, где у нас была возможность личной аудиенции и свободного доступа к самадхи святых. Здесь же нужно было потолкаться, чтобы иметь возможность прикоснуться к святыне. Все, что я видела — это огромную гору цветов, которая накрывала чуть ли не полуметровым ковром надгробье жены Чачаджи. По какой-то причине везде, где мы видели похожую картину, это были головки чернобривцев (бархатцев в России), любимых цветов моей мамы.

Не могу сказать, что это были и мои любимые цветы. Они совсем не изысканные, но плотность соцветия делает их устойчивыми к жаре. Именно из них делали большие гирлянды, которыми украшали и наши медитационные залы, особенно во время праздников.

Я уже даже подумывала отступить. Толкаться и прорываться я не хотела. Женщина, стоявшая передо мной, увидела, что я белая и, как обычно бывает, она отступила. Индусы очень свято относятся к своим реликвиям и почитают свои традиции, но когда они видят иностранцев, испытывают особенную благодарность за тот путь, который мы преодолеваем для того, чтобы склониться перед их святыми.

Она отошла — передо мной не просто открылось пространство, передо мной открылись двери. Мне показалось, что меня ударили в грудь, живот, голову, я буквально согнулась от боли, она ощущалась физически. Что-то похожее я чувствовала в своем сердце, когда осознала роль матери в жизни людей, но тогда это чувство было только в сердце, сейчас оно было по всей вертикали. То, что ударило меня, буквально открыло по вертикали все мое «Я», достаточно бесцеремонно вошло в меня и прикоснулось ко мне. Что-то внутри меня кричало от счастья на всю Вселенную, это не были слова, это были вибрации моего сердца, и если бы я захотела перевести их на язык, то, наверное, это звучало бы: «Папочка-а-а-а, мамочка-а-а-а, Господи, слава всем богам, я здесь, я у ваших ног, я дома. Я дома!» Сейчас, когда я это пишу, я плачу, я все еще чувствую следы той боли счастья. Когда счастья так много, что оно причиняет боль, этот излишек вытекает из твоего тела слезами — благодарными слезами счастья.

И это сладкие слезы, слезы, облаченные в кристалл того, что производит мудрость твоего тела. И все, что тебе остается — это просто позволить этому происходить и наблюдать за этим.

Мой ум просто наблюдал. Каждый раз, когда сталкивался со своей некомпетентностью, он замолкал или задавал вопросы в надежде получить ответ. Чем он и занялся спустя какое-то время. Что значит «дома»? Что значит «мамочка-папочка»? Это что, мои родители? Может быть, именно поэтому, глядя на фотографию Чачаджи, я чувствую столько любви, сколько не чувствую даже по отношению к собственному Мастеру. Но ответа не было, потому что мое «Я» было занято совсем другим — оно праздновало Встречу.

Вернуться к оглавлению

Глава 34. Прощание Берта

Весь следующий день прошел как в тумане. Я удивлялась, что у моего тела столько скрытых ресурсов, о которых я даже не подозревала. Какое количество энергии оно может пропустить, на какое количество различных вибраций может отозваться! Что касается вопросов, то число их только увеличивалось.

Дом, где жила семья Чачаджи, был разделен для четырех семей — потомков великого учителя, поэтому мы захотели изучить каждую часть дома. Каждую из них я знала; знала, как она выглядит, знала, где будет следующая комната, это был мой дом. В одной из комнат нас подвели к кровати и сказали, что именно на ней скончался Чачаджи. Я присела на пол, чтобы склониться и выразить свое почтение, и буквально попала в форму своей предыдущей инкарнации. Я была в форме мужчины с длинной бородой, отец умер, и в какой-то мере для меня рухнул мой мир. Картинки понеслись в моей голове: обрывки голосов, лицо доброй женщины, хорошо знакомой женщины, лицо Ирины Твиди. Я впервые слышу ее имя, оно звучит для меня, индуса, как космическое — неизвестное и непонятное. «Он нашелся, поэтому ты в этой жизни, Ирина». А его никто не слушал. Пленка продолжала отматывать картинки в обратном направлении… Я осознала, что я ребенок, и я там… Картинки становились более размытыми и, наконец, пропали.

Сегодня я не смею утверждать, что моя инкарнация — Махатма Радха Мохан Лал. Возможно, я просто попала в энергоинформационный файл, который читала как собственный. Позже я пойму, что опыт, с которым я соприкасалась, я идентифицировала как личность, и со временем научилась отличать: это индивидуальный опыт моей собственной души или это опыт СверхДуши, частью которой Я, как и каждый из нас, являюсь.

Сегодня меня смущает только то, что кроме картинок на правильном табло я видела цифры. Позже я узнаю, вернее догадаюсь, что это могли быть за цифры. Мохан родился в октябре 1900-го года, а умер 21.07.1966. Первой была цифра «21», и я знала, что это День рождения моего мужа, затем высветилась «7», и в дате 1966 «66» перевернулась, и высветилась дата 07.1999 — наше знакомство с мужем; 22.08.1999 — мой переезд в Киев; 23.08.1999 — буквально «въехал» файл с датой смерти Ирины Твиди; 22.08.2000 — день рождения нашей дочери… Потом что-то было с единицами и девятками, и почему-то Берт Хеллингер, и в конце на экране высветилось 21.10.2019.

Я вернусь к этим воспоминаниям, когда на моем семинаре по атмалогии в Турции я узнала, что Берт ушел из жизни. Это случилось 19.09.2019. Одна из участниц группы подняла руку и сообщила нам об этом, после чего другая начала плакать во весь голос и что-то писать в телефоне. Я подумала, что так она горюет, но оказалось, что Берта она даже не знала, она была медиумом, и, по ее утверждению, обычно она сама связывается с тем или иным духом ушедшего по просьбе его родных, но в этот раз ее никто не просил. Она, не зная немецкого языка, стала автоматически что-то писать русскими буквами в своем телефоне. Когда этот ченнелинг закончился, она не смогла перевести написанное и решила переслать этот текст своей подруге, которая жила в Германии.

Всего пару минут спустя та ей ответила, и женщина-медиум сказала, что дух Берта ее не отпустит до тех пор, пока она это не прочтет.

Она вышла в центр зала и прочитала. Слог Берта, который я хорошо знала, и энергия, которую я ощущала, не оставляли никакого сомнения, что через эту женщину говорил он. Послание на немецком было в стихах, но здесь я привожу его дословный перевод:

«Все есть восемь! Все состоит из двух. Можно и так, и так. Я такой хороший — будь тоже таким. Не ругайся, не сыпь камни (комментарии медиума: это о том, как мы должны себя чувствовать и вести себя из своего внутреннего «Я» по отношению к себе и к другим).

Я не ругаюсь, я не кричу — все хорошо. Я люблю спокойствие, радость. Я настроен дружески. Я не камень, я не черствый. Я тебя люблю. Я очень тебя люблю, неимоверно, до безумия!!!

Вы — дети моей Вселенной… Я оставляю вас здесь как цветы, которые проросли, и я буду наблюдать за вами, я буду любоваться вами, иногда как дождь, иногда как солнце буду греть лучами, как радуга сиять.

Все, что было, есть и будет — это для всех!!! Я там, где свет, мне тепло и хорошо. Мне радостно и благостно. Память предков будет хранить знания, вы трансформироваться, а мы — пользоваться.

Любовь. Вера. Цель.

Всех люблю! Бог есть Все! Все есть ЛЮБОВЬ!»

После этого медиум сказала, что Берт хочет обнять меня, и мы через ее тело обнялись. В группе стояла тишина, и я знаю, что это были объятия для каждого… И тогда это повторилось вновь! Что, если таким образом мои учителя передают мне коды? Что, если у нас через единое поле есть возможность для обмена информацией? К примеру, как каждый создает свой плейлист или собирает какую-то информацию из разных источников. Что, если у нас есть возможность для этого обмена, тогда что для этого нужно?

Для этого нужно знать, что ты — часть тела. А если ты — часть тела, значит ты есть Целое. А если ты — Целое, то у тебя есть доступ ко всем частям своего «Я».

Именно это знание позволит мне в будущем собрать свой уникальный и неповторимый спектр звучания своего «Я».

Мне сейчас сложно вспомнить в деталях, но тогда был очень насыщенный день, и еще я запомнила, что на Махасамадхи мы встретили двух ребят, они были американцами. Мы уже видели их раньше. Они летели с нами в одном самолете. Когда самолет внутренних рейсов заполнен людьми одной национальности, то тот, кто отличается, становится очень заметным. Также было и с нами: полный самолет индусов, и на весь самолет шесть европейских людей. Мы не стали тогда знакомиться и узнавать: кто, откуда и с какой целью здесь.

Но когда мы встретились у мавзолея Чачаджи и его семьи, было ощущение, что мы встретили родственников. Незнание языка дает свои плюсы и минусы. В путешествиях, с одной стороны, ты не можешь контактировать с другими, в какой-то мере ты даже беспомощен, но есть и плюс — ты просто зритель. Мое внутреннее состояние переживания и проживания вдобавок отсутствие знания английского избавили меня от этих контактов, но от этих ребят мы узнали, что их гуру — один из внуков Чачаджи. Они говорили, что в свое время были учениками Ирины Твиди, и когда она покинула этот мир, они ощущали, что их путь еще не закончен. Ребята приехали в поисках своего Мастера и встретились с родными и учениками Мастера их Мастера. И когда они пришли к тому, кто сегодня стал их новым Мастером, то узнали от нас, что это тот, кого они искали.

В индийской традиции есть свои особенности. Раньше, чтобы достичь чего-либо, ученик просто обязан был физически находиться в поле своего учителя. Поэтому ученики часто становились своего рода домашней прислугой и выполняли всю грязную работу, и это могло длиться годами, пока учитель не приглашал ученика и не разрешал ему занять свое место в классе. И только после этого начиналось обучение и духовная практика ученика. Считалось, что до того, как система ученика не будет пригодна в достаточной мере для принятия знаний, а индусы как никто другой осознавали, что знание — это сила, знание — это свет, и, чтобы быть готовым вместить это и остаться живым, ученик должен был пройти адаптацию.

Поэтому, когда ученики находились в поле Мастера, это позволяло учителям удостовериться, что процесс обучения как минимум не нанесет вреда физическому здоровью и сознанию учеников.

Я запомнила одну историю, которую прочитала у Ирины Твиди, здесь я скопирую и приведу ее в пример дословно, дабы не привнести себя туда, свидетелем чего не являлась лично и не была тем, кому передавались данные знания.

Отрывок из Книги Ирины Твиди «Огненная бездна»:

«…Бабу Рам рассказал мне историю, которая казалась мне совсем бессмысленной. История о гуру Райпуре, который забил молодого ученика до смерти, а затем воскресил его, чтобы тот стал вали.

— Я присутствовал тогда, когда это случилось, и мой Благословенный Гуру, и другие были там тоже. Юноша был сыном ученика, и вся семья его была учениками тоже: отец, мать, дяди — все они. Они все сидели там, а также Мастер, Учитель мальчика. У мальчика было от природы улыбающееся лицо, казалось, он всегда улыбается. Как мой благословенный отец, у которого также было такое выражение. Мастер взглянул на мальчика и спросил: «Почему ты улыбаешься?» А мальчик продолжал улыбаться.

С палкой в руках Мастер принялся избивать мальчика до тех пор, пока палка не сломалась. Мальчик сохранял улыбку на своем лице. Когда палка сломалась, Мастер схватил тяжелый кусок дерева, с которым упражняются в борьбе, и продолжал бить и бить до тех пор, пока голова не вошла в плечи, а плечи в тело. Никто не мог узнать, кто это был, — ничего не было, только масса поломанных костей и мясо, и кровь везде.

Затем, когда он остановился и сказал родственникам мальчика: «Что это такое? Разве не волен я делать то, что хочу?»

«Да, — сказали они. — Мы принадлежим тебе и в жизни, и в смерти, ты можешь делать с нами, что пожелаешь».

«Да, — ответил он. — Я могу делать, что хочу», — и ушел.

Затем он вошел.

«Что это? — спросил он. — Кто лежит здесь?»

Указывая на массу мяса, которая была человеческим существом, гуру приказал властным голосом: «Встань!»

И мальчик встал и был цел, и ни царапины не было на нем. И его учитель сказал ему, что с этого момента он будет вали. Он был вали всю свою жизнь.

Сказала, что это кажется бесполезным — убить человека, чтобы сделать его Святым.

— О, нет, — сказал он живо. — Ты знаешь, чтобы стать вали, нужно 30 или 40 лет. Физическое тело, сердце, ум подвергаются великим страданиям, чтобы очиститься от всех грехов, которые есть в человеческом существе. А здесь работа была сделана за полчаса. Как много зла было выметено совершенно через такое ужасное страдание! Мальчик любил его так сильно, всегда сидел и смотрел на него, никогда не говорил с ним. Так он был убит. Конечно, он был готов, чтобы стать вали. Все происходит в соответствии со временем и людьми во времени.

— Но обычные люди после такой насильственной смерти или бурно развиваются, или сгорают заживо, после такой смерти какоето время нет покоя. Я видел людей, сгоревших до смерти, невозможно вообразить, что это за ужасные страдания. Какой может быть покой после такого?

— А что насчет Великих Людей, таких как Христос или Мансур? Определенно, они обрели покой?

— Никого нельзя сравнивать с Великими Людьми, ибо они умерли до своей физической смерти. Такие люди рождены умереть — не один, но много раз. Вот почему они за пределами сравнения.

Ты не должна задавать подобные вопросы, — заключил он и замолчал, сузив свои глаза, смотря далеко в пространство».

Много раз мне нужно будет еще пройти через стены морали, которые отделяли меня от мудрости истинной жизни. Так, я в свое время спрашивала себя: «Имела ли право увести своего мужа из его семьи? Имела ли я право разбивать сердце своего бывшего мужа, даже чтобы отомстить ему за измену?» Ответов не было внутри меня, и только спустя время внутри меня стали всплывать другие вопросы: «Имела ли я право предавать любовь? Что важнее в этом мире: правила, мораль или наши истинные и глубокие чувства? Что важнее: то живое, что проявляется и выходит через меня, или это монументальное и существующее веками, что удерживает все на своих местах?».

Вернуться к оглавлению

Глава 35. Королева Мата

Лакнау был конечным пунктом нашего путешествия. Здесь мы планировали посетить последнее самадхи в Тилак Нагаре, принадлежащее Шри Бридж Мохану Лал Джи, и действующий рамашрам. Все оказалось очень логичным, именно этому старшему сыну своего брата Лал Джи завещал свое наследие в случае, если его собственный сын будет непригоден для своей работы. И действительно, что бы ни рассказывал Винай про своего деда Акилеша Саксену, было очевидно, что Господь был более проявлен через детей Чача Джи. Все эти дни от разных людей мы слышали, каким великим был Бридж Мохан.

В одном из его выступлений я нашла следующее: предметом его выступления было Спасение, Освобождение души от тела и от дальнейшего возрождения. Он воспроизвел куплет Мавлана Джалала ад-Дин Мухаммада Руми:

«Я умер камнем и вновь воскрес растением.

Я умер растением и воскрес животным.

Я умер животным и родился человеком.

Почему же я должен бояться смерти?

Я сделаю еще шаги, воскресну ангелом.

Снова умру и стану тем, о чем не может помыслить разум.

Я стану им».

Он говорил с уровня высокоразвитого космического разума, называемого в ведической этимологии Хираньягарбха.

Как и все предыдущие саматхи, это место захоронения было полностью в мусульманском стиле и в соответствии с мусульманской традицией. Суры из Корана, зеленая ткань, покрывающая надгробие, и только индийские ароматы напоминали о том, что мы в самом сердце Индии.

Работу Духа Махатмы я ощутила мягкой и деликатной, не зря его личность привлекала к себе музыкантов и поэтов, наверняка он сам обладал не только высочайшим уровнем интеллекта и знаний, но и врожденной интеллигентностью.

Последней нашей остановкой был рамашрам. Все, что меня интересовало — это быт, правила и ведение жизни в рамашрамах. Как только мы переступили порог двора Миссии, создалось впечатление, что мы погрузились в какой-то другой мир и другую реальность. Нас, оказывается ждали, готовились и сказали, что Мата приказала, чтобы нас накормили перед тем, как она встретится с нами. Это было так трогательно, так непривычно, что с тобой разговаривают от ее имени. Было понятно, что принять гостей и накормить, наверняка, было ее задачей, и только после этого нас могут привести к нему, действующему Мастеру данной Миссии.

После плотного завтрака нас привели в резиденцию Маты, меня не оставляло ощущение, что я не в ашраме, а в королевстве. И даже сестры этой организации скорее напоминали фрейлин, они шептались, хихикали, рассматривали нас. Когда они говорили слово «Мата», казалось, у них от наслаждения и удовольствия закатывались глаза. Мы любили Мастера, и любой мог это чувствовать, насколько искренними и настоящими были наши чувства, потому что его нельзя было не любить, он сам был любовью, которую вложил в наши сердца. Но любовь к ней была иной, мне казалось, что они говорили не столько о Мастере, сколько о Королеве своего Мастера.

Когда мы вошли, она сидела в просторной простой и при этом по-женски изысканной комнате. Нашего Мастера мы привыкли видеть или в удобном кресле, или в инвалидном кресле, потому что ему последнее время было сложно передвигаться самостоятельно. Здесь же нашему взору открылась совсем другая картина: Она сидела не просто на троне, а на целой кровати, спинка которой создавала надежную опору для ее полного тела. Несмотря на всю свою тучность, она оказалась очень легкой, гибкой и проворной.

Кивнув нам почтительно, как если бы это полагалось по этикету, она тут же вскочила со своего места и принялась расспрашивать, всем ли мы довольны и удовлетворены ли все наши потребности.

В мгновение ока неизвестно откуда появились чай и сладости, она стала служить нам, и это было так естественно. Я видела перед собой не просто слугу, я видела перед собой королеву-мать, которая служила своим детям. И это было выше всяких проповедей, всяких наставлений, это был мастер-класс и теория с практикой. Отцы, наверное, должны учить и рассказывать, но мать — она просто делает.

В ее комнате свет был немного приглушен, потому что окна выходили не на солнечную часть улицы. Мне понадобилось немного времени, чтобы глаза привыкли, и я начала рассматривать все вокруг. Тем временем Мата вернулась на свое место, и я, посмотрев на нее, перевела взгляд на большой портрет, висевший за ее спиной. Портрет был таких огромных размеров, почти в два раза больше ее совсем нехрупкого тела. На портрете была изображена женщина, на том же «тронном» месте, на котором сидела Мата.

— Кто это? — забыв о всех правилах приличия, спросила я.

Мата стала немного грустной и сказала:

— Это бывшая Мата. Мы потеряли ее пять лет назад. И наш Мастер был вынужден жениться вновь, чтобы у наших шишья (практикантов) была Мать. Так милостью судьбы я заняла это место.

У моих попутчиков также были вопросы, да и у самой Маты были вопросы к нам: «Кто мы?», «Откуда?», «С какой целью?». Благо, не зная английского, я могла не участвовать в этом разговоре и погрузилась в свои размышления. Я долго всматривалась в лицо той, которая была изображена на портрете. Портрет был непривычно большим по размеру, как если бы это было сделано специально, чтобы, глядя на нынешнюю Мату, дети не забывали о первой. Сегодняшнюю Мату это нисколько не умаляло и не преуменьшало, а наоборот — удваивало ее величие.

Из размышлений меня вывело напоминание о том, что нам сегодня на самолет. Мы вынуждены были отказаться от предложения остаться в ашраме на ночь, поскольку наши билеты уже куплены. У меня было ощущение, что моя работа окончена, и я могу возвращаться с чувством выполненного долга к своему Мастеру.

Мата пригласила нас посетить Мастера. Она сообщила, что он болеет и поэтому сможет принять нас в своей комнате и в своей постели, как это подобает по правилам. Она знала, что мы с мужем префекты, а для них это обозначало встречу практически на равных. Мы вошли в комнату их Мастера, и Мата представила нас. Я попросила подругу перевести то, что сказала Мата. Оказалось, что она сказала, что мы общаемся с нашим глубокоуважаемым Чариди Махараджом. Они знали, кто это, и было очевидным, что они не питали к нему ни злости, ни уважения, и это меня очень успокоило.

Она продолжала что-то говорить, и я увидела, как лицо Мастера стало грустным, и он с недоумением и сочувствием посмотрел на нас. Оказалось, что она сказала: «Их Мастер много лет назад овдовел и так и не женился». Именно это вызвало сочувствие к нам в глазах Мастера этой Миссии. Я видела, с какой нежностью и любовью она поправила подушку своего Мастера и мужа, видела, как он погладил ее руку, и могу поклясться, что в этом касании чувствовалась мягкая отеческая нежность. Этого не было в жесте, это было ощущение, и это было так прекрасно. Как же, наверное, это чудесно, когда у детей есть оба родителя, когда они любят и уважают друг друга, когда никто не исключен, когда все на своих местах, когда все в порядке и когда между ними есть ЭТО!

Вернуться к оглавлению

Глава 36. Последняя встреча с Мастером

После нашего приезда в Ченнай, я узнала, что в городе находится тот самый внук Лаладжи, который все эти годы вместе с родственниками Бабаджи инициирует конфликты и разборки. И моя с ним встреча состоялась.

Сам разговор с внуком Лаладжи был коротким и лаконичным. На мой вопрос, чего же они хотят на самом деле, он ответил: «Того же, чего и все эти 30 лет. Уберите имя деда из своей иерархии Мастеров или расскажите людям, кем он был на самом деле. А был он Величайшим суфием ордена Накшбандия, учеником Хазарат Маулаана Фазл Ахмад Хан Сахиб Райпури из величайшей Золотой Иерархии».

Сказано это было немного пафосно, но все, что я услышала в этой поездке, все, что мне пришлось пережить самой за это время, сегодня заставило бы меня повторить эти же слова.

Раньше я беспрепятственно могла попасть к Мастеру, однако сегодня мне казалось, что для этой встречи выставлены барьеры. В поисках возможности получить аудиенцию, я не нашла ничего лучше, чем поговорить об этом с сыном Мастера и с одним из его приближенных.

И в первом, и во втором случае ответ был одинаковым: «Он решает!»

Через время меня все-таки допустили к Мастеру и предупредили, что у меня всего несколько минут, потому что он слаб. Передо мной была очередь человек из двадцати и за мной было около пятидесяти, и все эти люди пришли практически с одинаковыми вопросами: «За кого выдать дочь замуж?», «Что делать, если не можешь найти подходящую работу?», кто-то болен, кто-то боится переезжать в другой город, потому что начальство требует этого… Большая часть этих людей десятилетиями рассказывает о своей любви к Нему, но разве это любовь?

Я вспомнила слова Бхаи Сахиба: «Любовь в мире — это не любовь. Это моха (привязанность) и только моха. Единственно подлинная любовь в этом мире — между гуру и шишья (практикантом), она однажды и навсегда, и в ней нет разлуки. Любовь к Учителю требует времени, чтобы стать непоколебимой. Когда это произойдет, почувствуешь огромное счастье. Люди в этом мире любят и то, и это. Существует великая цель, чтобы это было так. Но когда подлинная любовь приходит, что-либо еще теряет свою ценность. Невозможно любить и интересоваться чем-нибудь еще…»

Я вошла в его комнату и ощутила мягкий цветочный аромат, который исходил от Мастера и заполнял все пространство. Поначалу я думала, что это какой-то парфюм, и только позже узнала, что Мастер духами не пользуется. А вообще всех, кто приходит на приватные встречи, просят быть чистыми и не пользоваться ничем искусственным, настолько он чувствителен. Поговаривали, что даже его коттедж нельзя фотографировать со вспышкой, потому что он может это ощущать, а еще по атмосфере в ашраме мы могли чувствовать, в каком настроении находился наш Мастер. Я много раз была свидетельницей чуда, когда за пределами ашрама жарко или ветрено, а у нас свой чудесный мягкий освежающий бриз, и это означало, что Мастер в прекрасном настроении.

Он сидел ко мне спиной, развернутый к окну. Говорили, что последнее время он мало выходит и, возможно, взгляд в окно был для него продолжением пространства. Рядом стояла его помощница. В комнату я вошла с сестрой, с которой путешествовала и которая прекрасно знала английский. Ей я могла доверять, и многое она уже знала, а это значило, что не нужно было тратить время на разъяснения.

У меня было мало времени, поэтому не стала говорить ни о препятствиях, которые встретила, чтобы попасть к нему, ни о своих волнениях и переживаниях, ни о сомнениях и вопросах, которые есть у меня как у префекта. Я говорила без эмоций, просто факты и выводы, выводы которые, скорее, были систематизацией полученной информации. Он слушал молча, его лицо ничего не выражало, мне даже пришлось спросить, помнит ли он меня и понимает ли он, о чем я говорю. Впервые за всю нашу беседу его лицо ожило, он нежно посмотрел на меня и сказал: «Я стар и сейчас очень слаб, но я в своем уме!»

Несколько раз в комнату заходили, чтобы напомнить мне, что мое время давно закончилось, но Мастер достаточно резко обрывал попытки секьюрити, и при четвертой попытке нас больше никто не беспокоил.

Эта встреча длилась 40 минут, целых 40 минут и всего 40 минут!

За это время моя реальность рушилась. Тот же гул в ушах, та же остановка времени, когда ум отказывается верить, что все правда.

Ответ моего Мастера был прост:

— Мой Мастер говорил мне, что у его Мастера не было Мастера!

— Ну как же? — не унималась я. — У меня есть подтверждения, что жена Бабуджи была родственницей Лаладжи, все семьи об этом знали. Есть факты, есть Интернет, рамашрамы. Отправьте в исследовательскую экспедицию тех, кому вы доверяете, и они все подтвердят. Мы же обманываем людей! Разве мы можем провести людей к Истине, если лжем. Ведь все, кто с Вами, давно все знают!

От бессилия я чувствовала себя ребенком, я еле сдерживала злость и агрессию, и не на него, а на его слова: «Я не буду ставить под сомнение слова своего Мастера, и я не буду проверять то, что он говорил мне сам».

Я понимала, что, с одной стороны, существует безграничная преданность моего Мастера своему Мастеру, а с другой — как же его ответственность перед нами, ведь нас же миллионы?!

Я понимала, что настаивать больше нет смысла, поэтому решила вкратце рассказать об информации, полученной в поле, что есть основания полагать, что выбранный преемник не подходит, и что, возможно, для всех будет лучше, если он передумает и выберет вместо себя своего сына или внука.

Лицо Мастера расслабилось и смягчилось, как если бы он услышал от кого-то о своей мечте. «Возможно, — сказал он. — Но не я решаю». «А кто?» — спросила я. «Он», — и он показал на портрет своего Мастера.

Мои руки опустились, и все, что мне оставалось, это резюмировать: «В таком случае я больше не могу во всем этом участвовать», — и я попросила его освободить меня от того, чтобы после него принимать Мастером того, кого он оставляет сейчас преемником, и чтобы я смогла покинуть Миссию после того, как Его Душа покинет этот мир.

На что он ответил: «You are free. You are free now» (Ты свободна. Ты свободна сейчас).

Я прикоснулась к его стопам и поцеловала его руку. Я знала, что это наша последняя встреча. Он нежно погладил меня по щеке и посмотрел своим всепроникающим взглядом вглубь меня, он отпускал и отпускал с любовью.

Уже у самой двери он позвал меня еще раз и спросил: «А когда я уйду?» — и я ответила, что не знаю. Он огорчился, как ребенок, и еще спросил: «Ты не знаешь?» «Я не знаю» — снова ответила я и вышла.

В этом же году 20 декабря 2014 года мой глубокоуважаемый и любимый Мастер Партхасаратхи Раджагопалачари покинул свое физическое тело. В моем сердце всегда для него найдется лучшее место.

Это был самый важный шаг для меня, потому что впервые в жизни я пошла не за умом и даже не за чувствами, я пошла за своим сердцем и разумом, впервые в жизни я по-настоящему выбрала Себя.

Еще несколько лет меня терзали сомнения, не предала ли я своего Мастера? Та же сестра, что была в курсе всей этой истории, сказала, что после ухода Мастера ее пригласили разобрать его вещи в спальне. Очень большая часть книг Мастера, которая находилась внутри книжного шкафа, была про суфизм…

Должна ли я говорить правду? Сегодня я знаю, что Бог — не только Любовь, он еще и Истина. А Истина — это и есть правда!

Вернуться к оглавлению

Получить доступ ко всем главам книги «Я — ЭVA» и принять участие в квесте «Путь к моему Высшему – Истинному Я» вы можете по ссылке >>>